- Мастер,- не согласился я.- У меня дома вся посуда изготовлена его руками.- Я видел его в работе. Вам не объяснить...
- Ну да,- хмыкнул Герт.
- У Ратибора поэтическая натура,- сообщила Мелисса Наине и побежала утихомиривать детей.
- Глина танцевала под его пальцами на гончарном кругу. Садясь за работу, он никогда не знал, что изготовит в этот день. Мастер говорил, что должен увидеть душу в комке глины.
- Я знаю, о ком речь,- вмешался Тан.- Мы тоже раньше покупали посуду только у него.
- Человек этот разбогател,- продолжал я.- И купил себе двух рабов. Их он выучил своему ремеслу; вот они как раз и были горшечниками.
- И что потом ?- спросила Наина.
- Это была уже совсем не та посуда. Постоянные клиенты перестали её покупать. Дела мастера пришли в упадок, и он запил.
- Я помню, как он ходил пьяный по улицам, ругая богов и завистников,- подтвердил Тан.
- В итоге мастер разорился,- закончил я.- Продал дом и исчез.
- И что с того ?- спросил Вирд.- Тебе, Ратибор, это не грозит, ты рабов вместо себя в бой не погонишь.
- И вообще, барахло твой мастер,- поддержал товарища Герт.- Мой отец был офицером, сейчас ушёл на покой, но мне как раз покоя не даёт. После учений, походов и даже кабацких драк я должен выдавать ему отчёт. А он бегает по комнате, ругает меня, советует, как надо было поступить в том или ином случае. Вот это я понимаю - человек болеет за своё дело. И никакие рабы ему в этом не мешают.
- Хватит об этом на сегодня,- постановил Тан.- Будем пить и веселиться, петь и танцевать. Правда, женщины у нас в меньшинстве...
- Я сбегаю,- вызвался Герт, приподнимаясь с места.
- А ну сядь !- завизжала Мелисса, только что вернувшаяся к столу.
- Приступаем !- скомандовал Тан, и мы сдвинули чаши.
***
Домой я пришёл поздно ночью, ноги еле донесли меня до дома. Камилла открыла дверь и заметила:
- Хорош.
- Как смеешь ты, дикарка, общаться подобным образом с благородным атлантом ?!- взревел я.
- Входи, Ратиборушка, атлантик мой благородненький, садись на скамеечку. Ножки тебе вымою, не попрёшься же ты в дом с такими грязными копытами. Да на бок не заваливайся, я ж тебя не подниму.
А потом настала тьма.
***
Утром я притащился на службу. Мои солдаты выглядели несколько помятыми, но в комендатуру никого не забрали, и то хорошо. Я вошёл в казарму, поговорил с десятниками. За время моего отсутствия накопилась кое-какая писанина, но мне не хотелось нею заниматься. Я посидел немного в канцелярии, а потом отправился к сотнику Тану, надеясь соблазнить его предложением попить пивка.
Там уже сидел Вирд. Я тоже умостился за столом. Вирд монотонно барабанил пальцами по столу, а Тан изо всех сил изучал какой-то пергамент.
- А где Герт ?- спросил я.
Мне никто не ответил.
Чувствовалось, что пергамент страшно угнетает моего командира. Я протянул к нему руку, однако сотник Тан отодвинулся от меня.
- Мне тоже не дал,- сообщил Вирд.- По всему видать, страшно секретный документ.
- Давайте сбросимся и зашлём кого-то за пивом,- предложил я.
Вирд взглянул на Тана, но тот никак не отреагировал на мою реплику. Тогда он посмотрел на меня и сказал:
- Может в кости покидаем, а ?
- Неохота,- ответил я.- Да и грохотать они будут по столу. Ты вон просто пальцами барабанишь, а и то уже хочется тебе по уху заехать.
Вирд вздохнул и убрал руку от стола.
- Спасибо, Ратибор,- сказал Тан.
Некоторое время мы сидели в канцелярии в полном унынии, пока не пришёл Герт. Он уселся на свободное место, оглядел всех присутствующих и заметил:
- А я так бежал, боялся, что вы здесь без меня пиво пьёте.
- Командир не велит,- просветил его Вирд,- Говорит, что сам теперь трезвенником станет и из нас таких же сделает.
- Отныне пьём только воду,- подхватил я.
- По кувшину в день,- добавил Вирд.
Сотник Тан положил пергамент на стол, припечатал его сверху тяжёлой ручищей и заговорил:
- Вот что, орлы. Старик озабочен нашим неудачным выступлением в Европе.
- Документ от него ?- спросил Герт.
Сотник Тан кивнул и продолжал:
- А посему Старик, как главнокомандующий всеми войсками нашего гарнизона, предлагает...
- Предлагает ?- встрепенулся Вирд.
- Пока что да,- подтвердил Тан.- Так вот, он предлагает нам больше времени уделять гимнастическим упражнениям и рукопашному бою. Это всем ясно ?
- Ну, мне-то оно ни к чему,- отозвался Герт.- Мы, лучники, в рукопашный бой вступаем крайне редко.
- Точно,- согласился сотник Тан.- Верно говоришь.
Затем он схватил пергамент, с озабоченным видом перечитал его и сказал:
- Во всём-то ты прав, да вот в приказе почему-то не написано, что всем надо налегать на рукопашный бой, а подсотнику Герту необязательно. Прямо не знаю, что и делать.
- Ратибор ведь говорил,- вмешался Вирд.- Сброситься и послать кого-то за пивом.
- А тебя, Герт, я лично буду колошматить каждый день,- пообещал Тан.- Пока не будешь драться, как Ратибор или хотя бы твой старшина Берг. Давайте деньги.
С нашим командиром на службу приходил раб - как раз для таких вот дел. Мы полезли за кошельками, собрали необходимую сумму, а сотник отправил гонца в кабак.
Попив пива, мы немного ожили, после чего Тан умчался домой, а я отправился к себе. Расположена наша сотня была у городской стены и представляла собой утоптанный плац, вокруг которого стояли три казармы, к одной из которых прилепили помещеньице для командира, старшины сотни и хранения документации. Всё это отделялось от улицы низкой глиняной стеной с воротами. В городе стояло ещё две наших сотни, а главный штаб размещался в правительственном здании, но я бывал там крайне редко.
Ещё у нас имелись военные моряки, и войска охраны правопорядка, которые почему-то страшно обижались, когда их называли комендатурой (поэтому мы их только так и величали). Командовал всем этим сбродом Старик - тысячник Ферро, главным достоинством которого являлась привычка сидеть у себя в кабинете и не мотаться по расположениям сотен. Правда, он страшно любил посылать письменные распоряжения, на которые непременно нужно было давать письменные же ответы, а копии сохранять; а посему пергаментов у Тана в канцелярии было завались.
Я стоял на плацу и размышлял, не затеять ли вечером драку. Жаль, не спросил того подсотника из комендатуры, как его имя и где мы можем встретиться.
И тут с улицы показались четыре раба с роскошными крытыми носилками. Наша стена вокруг расположения не мешала разглядывать плац с улицы. Рабы остановились. От окошка носилок отлетела шторка, и я увидел человека, который когда-то был моим лучшим другом.
Добрыня подошёл незаметно и тронул меня сзади за локоть. Я чуть не подскочил от неожиданности.
- Опять этот ?- спросил Добрыня.- Всё показывает, как ему вольготно живётся ? Слушай, командир, давай выгоним пару десятков солдат и намнём ему бока ?
- Нет, Добрыня, это совершенно ни к чему,- ответил я, и, не пожелав слушать сердитое ворчание старшины, повернулся и пошёл в казарму. Шторка задвинулась; рабы понесли носилки прочь.
- Давай, давай !- крикнул Добрыня.- Вот только появись здесь, когда не будет командира, тогда и узнаешь !
ГЛАВА 3
***
Мою жизнь разделило пополам восстание рабов. Оно было буйным и жестоким. Мне и Красимиру повезло в том, что жили мы на окраине города; восставшие, ворвавшись на нашу улицу, уже несколько утолили свою жажду крови атлантов, да и устали: убить столько народу - не шутка. В этой резне погибли наши родители, а нас с Красимиром поставили перед вожаком и спросили:
- Со щенками что делать ?
Предводитель восставших - высоченный, с чёрной бородищей и дикими глазами - рассердился: