БРАЗИЛИЯ
Саудади
Saudade (саудади) – чувство, определяемое как тоска, меланхолия, ностальгия. Так говорят о счастье, которое прошло или даже не случилось. Впервые это слово встречается в поэтическом сборнике XIII века, Песеннике Ажуда. В XV веке саудади набрало популярность. Португальские корабли увозили родных и близких в Азию и Африку, и именно так описывали чувство потери оставшиеся дома. В XVI веке португальцы колонизировали современную Бразилию. Слово подхватили, чтобы помнить о родине. Сейчас оно считается характерным как для бразильцев, так и для португальцев.
Бразилия, страна карнавалов, футбола и орехов, имеет специальный термин для отсутствия счастья. Это слово красиво до неприличия, и говорящие, произнося его, даже испытывают извращенную радость. Саудади объясняет очень важное чувство, поэтому я считаю себя обязанной включить его в книгу. Философ Кьеркегор писал, что в «меланхолии и грусти есть благословение». Ученые любят с ним соглашаться. Исследователи Университета Нового Южного Уэльса пишут, что грусть увеличивает внимание к деталям, помогает быть упорным и щедрым. Все мы испытывали нечто похожее на удовольствие, смешанное с горечью, разглядывая фотографии и предаваясь воспоминаниям. Типичный случай – когда нам не все равно. Мы любим человека несмотря на то, что он давным-давно исчез из нашей жизни. Мы не в состоянии убежать от тоски и меланхолии, это то же самое, что бежать от жизни. И вот почему саудади – важный термин.
Изначально речь шла о тоске по покинувшим родные края во времена восхода Португальской империи. Но бразильское понятие подразумевает чувства людей, прибывших в новые земли, а не тех, кто остался дома. Часто эти люди не имели возможности вернуться. Во всей Южной Америке на португальском говорят только в Бразилии, так что причины для тоски были.
Саудади – ностальгия по тому, чего не вернуть. Португальский писатель XVII века Мануэл де Мело сказал: «Саудади – удовольствие, доставляющее страдание, болезнь, приносящая наслаждение». Многие художники были вдохновлены этим чувством. На их картинах можно увидеть отца, смотрящего на море в неведенье, вернется ли сын; женщину в черных одеждах, скорбящую по мужу, чей корабль разбился; детей, растущих без отца, которого выдворили из страны. Очень весело, сами понимаете.
Даниэль из города Форталеза на северо-востоке страны рассказывает мне, что это «тоска по чему-то любимому, но безвозвратно потерянному: еде, погоде, месту или человеку». Сегодня Португалия и Бразилия соперничают за право быть родиной саудади, но если говорить о размахе и страсти, Бразилия побеждает. Исторически население Бразилии составляли португальские переселенцы и рабы из Африки, в основном банту и жители западной части континента. История Бразилии полна ужасов. Даже когда в XIX веке с рабством было покончено, африканцы покидали дома и любимых, чтобы заработать.
Спустя сотни лет лишений саудади въелась в умы бразильцев. У этой тоски есть свой официальный день, 30 января. Люди слушают грустные песни и читают стихи.
Даниэль говорит, что это то же самое, что любить и скучать, но в другом масштабе. «Саудади – это когда ты цепляешься за память о человеке или чем-либо, что делало тебя очень счастливым. Сейчас ты грустишь, но помнишь то самое чувство». Саудади может описывать тоску по чему-то не случившемуся. Например, вы думаете о конфетах, чей вкус вам не знаком, или о человеке, не разделившем ваши чувства. Представьте жизнь с вашей первой любовью. Представьте, что вы не расстались. Немного смахивает на «мужа Шредингера», не правда ли? Отношения, имевшие потенциал, его не имеют. И та всепоглощающая страсть. Она же не могла длиться вечность? Или могла? Если вы встретите этого человека сейчас, вы ничего не почувствуете. Наверное, он сильно изменился, да и вы тоже. Наверное, к лучшему, что вы расстались. Вот и вдовы на картинах саудади могут узнать, что муж выжил, стал другим человеком, встретил кого-то еще. Моряк возвращается домой, а его любимая уже вышла замуж, родители умерли, город изменился. Он потерял связь с тем, по чему скучал еще несколько дней назад. Саудади двойственна и сложна. Саудади признает, что потери неизбежны, и смиряется с ними.