Нет больше надобности в словах, стоит только приблизить к вам мое утяжеленное тело и остаться в безмолвии подле вас.
Секрет, что я храню в моем сердце, известен лишь вам. Только нам с вами одним ведомо, что означает дать жизнь. Только с вами я разделяю таинство моего материнства: Душа, создающая другую душу, тело, вскармливающее своей плотью другое тело.
Мой ребенок во мне, и мы оба пребываем с вами.
И мы все вместе молимся за этот бедный народ вокруг нас, весь израненный, и раздавленный, и растерянный, чтобы позволил он залечить свои раны и прислушался бы к советам зимы, и снега, и ночи,
Ко всему тому, что было невнятно мне ранее, когда радость приходила ко мне лишь извне — до тех пор, пока не появился этот ребенок во мне.
Пусть гнев и страх, боль и мщение Уступят место обволакивающим дланям снега и ночи. Ах! Снова у меня перед глазами окровавленные головы, выставленные по обе стороны Карлова моста по приказу моего мужа, меж которыми пришлось мне идти!
Входит святой Бонифаций, впереди которого следует коренастый фрисландец с огромной головой, похожей на бычью, и двумя маленькими рожками, растущими посреди рыжих, с завитушками, волос.
СВЯТОЙ БОНИФАЦИЙ А каким иным способом, скажите мне, можно было помешать этому глупому народу отдаться моим германцам? Разве можно было позволить Черному Монаху[41] обосноваться в центре Европы и отравлять воду ее истоков?
Пусть бы сидел с блуждающими огоньками на своих болотах и торфяниках!
Слава Всевышнему! Тем, чем был Пуатье[42] в битве против Магомета, Белая Гора[43] станет теперь в борьбе против еретиков!
Хвала славным капитанам, что, набранные со всего христианского мира, защитили в Праге образ Пречистой Девы!
Их дело сделано, а я, святой Бонифаций, остался при моем, которое будет потяжелее. Ах, непросто быть апостолом германцев, епископом этой паствы, скрытной и замкнутой, этого народа, что находится в состоянии брожения, подобно вину в закрытом сосуде!
Господь не создал их, чтобы быть его руками, или веслом в море, или крылом за его плечами,
Но дабы пасть, попранными, к Его ногам, терпеть утеснения, гонения и преграды со всех сторон, перемешиваться с разношерстными народами и враждебными вероисповеданиями, дабы находиться в беспрестанных трудах, как бесформенная материя в вечном поиске формы, как порыв, бесконечно неудовлетворенный равновесием, и ко всему прочему они еще обожают набивать себе пузо всем, чем только можно!
Меж двух великих рек, одна из которых незримо течет к морю, тогда как другая поворачивает к истоку и к Азии, Существовала бесформенная масса, колеблющаяся и всеядная, без зова к высокому, без призвания, без иной судьбы, кроме этого смешения и медленного, подспудного разрастания.
Народ, приученный не видеть вокруг себя противостоящих натиску его желаний природных границ, но лишь несходство других людей и языков, что не смешиваются с его собственным.
Узнать его можно, лишь заглянув ему в сердце, так как не дадено ему лица.
Это я принес Христа саксонцам, и то, что было начато мной, по–своему закончил Лютер, все переиначив.
Ни об одном святом не сказано, что он должен был появиться, и только Лютер был необходим.
А как бы, скажите мне, могли они долго зреть всего Христа в своем тумане? И разве плоть, евангелизированная вслепую, способна сама вывести нас, подобно оку?
Одним истина, другим угрызения, и беспокойство, и недовольство, и желание.
Я хотел, чтобы существовал народ, близкий к первозданной материи, придавленный к ней, смешавшийся с ней, единственный, созданный для того, чтобы проникнуть в нее, и проникнуться ею,
Народ, не знающий всяческих сухих ограничений, непохожий на закоснелые нации, но такой, который был бы по отношению ко всякой вещи в состоянии неутоленного желания, великий резерв в центре Европы, лишь наполовину устоявшийся, утверждающее отрицание, порыв, что перекрывает, и разом заполняет все, и поддерживает весь ансамбль, человек духовный и не лишенный плоти, тот, в ком слово Господне претворится не в сиюминутном деянии, но обернется долгим обжигом, глубоким вызреванием.
Вот почему сегодня, когда Европа завоевывает землю, чтобы сердца ее хватило на новое тело, Господь и вложил посреди нее это противоречие.
Занимает предназначенное для него место на пьедестале.
ДОНЬЯ МУЗЫКА Сгущаются сумерки, теплится лампада, и я слышу вокруг меня стенания всех этих народов, что ищут примирения в ночи.
42
В 732 году Карл Мартел разбил в битве при Пуатье вторгшихся во Франгское государство арабов и остановил мусульманскую экспансию в Европе.
43
Битва при Белой Горе у Праги. 8 ноября 1620 года здесь произошло сражение между чешскими войсками (Протестантская уния) и имперско–баварской армией (Католическая уния). Имперские войска Габсбургов одержали победу, а Чехия почти на 300 лет лишилась государственной независимости.