Как нужна была ночь, чтобы засветилась лампада, так нужно было все это гигантское потрясение, все это столпотворение вокруг Праги, где больше не на чем остановить взор,
Для того чтобы, едва закрыв глаза, я почувствовала внутри себя моего ребенка, простую маленькую жизнь, что только начинается!
По воле супруга моего и могущественного меча его, лавина, что грозила раздавить Европу,
Была остановлена на полдороге, возле этой хрупкой колонны, над которой высится статуя Девы Марии, и зима расстилает свое покрывало над разрозненными клочками поверженного в хаос христианского мира!
Мой король пришел и остановил этот хаос.
Теперь волей–неволей людям придется принять его тиранию, как они говорят, но я, узнавшая короля раньше их, я знаю, что его власть благая, ведь в его объятиях во мне зародилась эта другая жизнь.
Теперь, когда ограничена для них возможность творить зло, высвободилось плененное благо!
Вместо всего того зла, что они с великими трудами причиняли друг другу, увидят они, Господи, с великим удивлением, что способны подарить великую радость, стоит лишь их попросить об этом!
Посмотрите только, какова может быть власть женского взора или даже такой малости, как голоса, что выводит песнь.
Господи, ты дал мне дар, благодаря которому всем, кто смотрит на меня, вдруг хочется петь, как если бы я тихонечко подсказывала им такт.
Я назначаю им свидание на золотом озере!
Когда больше нельзя сделать ни шагу, чтобы не натолкнуться на преграды и препятствия, когда слово служит лишь для ссор, почему бы тогда не открыть для себя посреди хаоса подаренное нам незримое море?
Тот, кто больше не в силах говорить, пусть поет!
Достаточно одной доброй душе просто начать, как все, помимо своей воли, начинают прислушиваться, и постепенно втягиваются в пение, и начинают петь в унисон.
Над всеми границами мы создадим эту зачарованную республику, где души свободно посещают друг друга на воздушных челнах, коим для балласта достаточно одной слезинки.
Не мы сочиняем музыку, она существует помимо нас, вбирает в себя все, стоит только хорошо прислушаться, по самые уши погрузиться в нее.
Не препятствовать ходу вещей, но ловко вписаться в их благодатное движение.
Король, мой господин, принес в эту страну успокоение и мир, но также супругу свою возлюбленную, и, неузнаваемая, здесь хочу я остаться навсегда, я Музыка, отяжеленная плодом, что я ношу в себе.
Входит святой Дионисий Афинский, которому предшествует Ангел, напоминающий скульптуры Бернини, с большой зеленой пальмовой ветвью на плече.
СВЯТОЙ ДИОНИСИЙ АФИНСКИЙ Да, как хорошо в этой укромной церкви,
Не наполненной никаким иным присутствием, кроме невидимого, официально представленного ложами справа и слева над нашими головами,
Слушать, как это милое создание молится от всего сердца, со сложенными руками, тогда как дух ее освободился от всех пут.
Отсюда ей видна лишь лампада, точка огня на капельке масла, но для нее глазница этих мест также устрашающа, Как если бы темная завеса этого мира приоткрылась, и она
Зрила бы Купину неопалимую, или под крышкою чистилища в раскатах грома[44], или Ангела на книге, запечатанной семью печатями.
Как хорошо услышать ее, возносящую благодарения Господу посреди этого мира на полпути к полному распаду, что лишь на миг, в минуту печали, согласился на передышку, а ей, бедняжке, кажется, что стоит только прислушаться к тому, о чем говорит сердце, чтобы все люди слились в единый круг блаженства!
Но человек–то знает, что он не был создан для счастья. Нет в мире такого устройства, что способно сковать его, не родился еще тот монарх, которого бы признали все остальные державы, не найдена механика, прилаженная к его способу существования.
Тогда как Запад преуспевает в создании своих самых стройных построений, законов, систем, парламентов, рождает монарха, столь могущественного, что ни единый камень из построенного им здания не сможет упасть, Вдруг ни с того ни с сего все человечество становится рассеянным, в круговороте времен года оно расслышало новую флейту,
И уже предчувствует, что мелодия этого мира, никогда не повторяющаяся, изменилась, что появился новый ритм, и новый призыв подсказывают ему наперебой ангелы;
Так как порядок существует только на небесах, и музыка, та, которую нам мешает расслышать земная мелодия, тоже только там.
А на земле нет ничего для счастья человека, и даже всего страстного упорства твоих саксонцев, о мой Бонифаций, все равно не хватит, чтобы найти его, вся упорная борьба по освоению материи все равно сводится к тому, что тот, кто хочет проникнуть в нее, вынужден становиться бесформенным, как она.