— Полковник Муравьёва пытается нас прослушивать постоянно. — Сеченов отмахнулся с видом человека, констатирующего неизбежную данность. — И помимо неё этим занимается чуть ли не всё Управление «Ш». Единственные, кто за нами не шпионит, это «Аргентум». Поэтому я обеспечил их самыми современными нашими разработками. А все остальные довольствуются технологиями предыдущих уровней. Разве что секретную и правительственную связь я стараюсь держать на высоте. Это же безопасность страны! Родина выше мелких политических дрязг.
— Это верно, — согласился Захаров. — Что там с тестированием?
— Порядок! — Сеченов удовлетворённо кивнул. — Скорость поглощения информации у этого образца действительно высока. Но из-за его постоянных попыток достать до ретранслятора запись идёт всплесками. В итоге скорость информационного накопления ниже, чем была бы у неагрессивного образца.
— Я отодвину штатив немного в сторону, чтобы образец не ощущал близость ретранслятора. — Харитон подошёл к ванне и ухватился за штатив. — Я буду двигать, следи за уровнем сигнала. Двигаю!
Захаров попытался сдвинуть штатив, но ему это не удалось. Он надавил чуть сильней, но снова неудачно.
— Основание прилипло к полу, — определил он. — Кажется, я в этом месте обронил сгусток нейрополимера, когда работал с образцом. Сейчас…
Он упёрся в штатив обеими руками и сорвал его с места. Усилие оказалось чрезмерным, и штанга ретранслятора дёрнулась, разворачиваясь в сторону.
— Вот ведь! — чертыхнулся Захаров. — Перестарался! Сейчас поправлю, отследи направление!
Он принялся двигать штангу, возвращая ретранслятор к ванной. Сеченов, устремив взгляд на пульт, корректировал его действия:
— Правее! Ещё правее! Угол пятнадцать… семь… минус шесть. Давай назад, влево! Минус два… Плюс три. Теперь снова вправо!
— Да чтоб его… — тихо возмутился Захаров. — Так. Сейчас сделаю.
Он встал ногами на бортик ванной, дотянулся до ретранслятора и спросил:
— А теперь?
— Минус ноль пять! — Сеченов смотрел на вспыхивающие на экране цифры.
В следующий миг подёргивающийся в ванне серый нейрополимер выбросил вверх желе-сталагмиты, мгновенно обвил Захарова и рывком затянул в себя с почти беззвучным хлюпаньем.
— Минус ноль один! — произнёс Сеченов. — Оставь так! Вполне пойдёт. Позже пришлю сюда киберлаборанта, он выставит нужный угол… Что такое…
Учёный вслушался в исходящий от образца нейросигнал.
— Образец испытывает боль! Я вижу твой образ, Харитон! Ты не слишком близко?..
Учёный обернулся к ванне и не увидел друга.
— Харитон?!
Сеченов непонимающе огляделся и опрометью рванулся к ванне, спотыкаясь и теряя операторский шлем. Добежав до её края, он замер в ужасе. Внутри серовато-прозрачной толщи нейрополимера отчётливо виднелся лабораторный халат и научный комбинезон Захарова, из которого торчали лишённые плоти череп и кости конечностей, медленно растворяющиеся прямо на глазах. Несколько секунд Сеченов неподвижно смотрел на бесследно исчезающий скелет, после чего нажал на кнопку экстренного вызова и медленно осел на пол. Он прислонился спиной к ванне, обхватил руками голову и тоскливо закрыл глаза.
22 декабря 1951 г. СССР, «Предприятие 3826», гостиница «Лесная», квартира Штокхаузена, восемь часов вечера
Дверной звонок издал мелодичную трель, и Штокхаузен посмотрел на укреплённый на стене видеодомофон. Перед входом стоял Петров с двумя бутылками «Баварского» в руке.
— Михаэль? Ты дома?
— Да, Виктор, заходи! — Штокхаузен ткнул в кнопку дистанционного открытия двери. — Я на кухне!
Спустя минуту Петров вошёл на кухню и пожал ему руку:
— Привет! — Он вручил Штокхаузену пиво и удивлённо оглядел разложенные на кухонном столе овощи. — Ты что, до сих пор сам себе готовишь? Озадачил бы робота! Девчата из комплекса «Челомей» на прошлой неделе составили отличную кулинарную программу! Её сейчас не попробовал только ленивый.
— Не люблю доверять процесс приготовления пищи посторонним, — поморщился Штокхаузен, возвращаясь к нарезанию салата. — Это у меня ещё с эпидемии осталось. Тогда было так: чем ты дальше от всех, тем больше у тебя шансов не умереть вместе с ними. В общем, привык.
— Понимаю, — с уважением оценил Петров. — А вот я эпидемию даже не заметил. Мы в ту пору на Дальнем Востоке жили, близ маньчжурской границы. Дотуда коричневая чума не добралась. Зато войну с Японией помню! Я даже добровольцем хотел записаться, но не успел — всё быстро закончилось. Потом меня в лётчики не взяли, и я в институт пошёл. — Он махнул рукой. — Ничего интересного! Ты про войну, как всегда, ничего не расскажешь, я в курсе. Как там Дмитрий Сергеевич?