Луций откинулся на кресле, чувствуя глубокое удовлетворение. Он выполнил свою работу. Он сделал все, что было в его силах, чтобы улучшить жизнь советского народа. И он знал, что это только начало. Впереди его ждала еще много работы. Много усилий. Много труда. Но он был готов. Он всегда был готов к новым вызовам, к новым задачам. Потому что он — Луций Иоаннович Берия, и он несет ответственность за судьбу страны. И он с достоинством несет эту ответственность.
Он встал и подошел к окну. Ночной город расстилался перед ним, освещенный миллионами огоньков. В этих огоньках он видел будущее. Будущее, которое он создает своими руками. Будущее, светлое и процветающее. И в этом будущем у каждого советского человека будет хлеб на столе, крыша над головой и достойная жизнь. Благодаря его указам. Благодаря его труду. Благодаря его преданности и верности идеалам советского народа. И это было самым главным. Самым ценным. Самым важным в его жизни.
Берия вышел из Кремля, оставив за спиной привычный полумрак кабинетов и шепот телефонных переговоров. Ночная Москва встретила его не холодом, а мягким, обволакивающим теплом. Дождь, стихший часом ранее, оставил после себя воздух, пропитанный ароматом мокрого асфальта и чего-то еще… чего-то тонкого, неуловимого, как обещание. Даже выхлопные газы казались частью ночной симфонии, а не ее диссонансом. Луций любил эту Москву. Днем она кипела интригами, ночью же открывала душу, шепча на ухо тайны.
Охраны не было. Новые системы безопасности, чудо инженерной мысли от Сеченова, обеспечивали невидимый, но надежный щит. Он мог бродить в одиночестве, наслаждаясь тишиной, не оглядываясь на плечо.
Красная площадь. Мавзолей Ленина, освещенный сдержанным светом прожекторов, казался не гробницей, а хранителем истории, немым свидетелем долгого, извилистого пути. Луций чувствовал себя не просто человеком власти, но частью этой истории, участником великой игры.
Набережная Москвы-реки. Свет фонарей дрожал на воде, создавая иллюзию таинственных глубин, скрывающих секреты прошлого и намекающих на неизведанное будущее. Набережная походила на сцену, готовою к действию, но пока пустующую, ждущую своего актера.
Он присел на скамейку, откидываясь на спинку, неспешно смакуя атмосферу. Город дышал спокойствием, словно продолжал сон после дождя. Шум машин — это лишь негромкий саундтрек. В далеке смешивались голоса, то нежные, то острые, как заточки на ножах. Но это было приятно. Это было фоном.
Ввспомнил день. Указы, новые законы — это не просто бумаги, а переломные точки. Строительство лучшего будущего, кирпичик за кирпичиком. Все это приносило не только власть, но и некое странное удовлетворение. Подобное чувству художника, завершившего шедевр.
Молча закрыл глаза, вдыхая влажный воздух, наполненный таинственными ароматами. Видение будущего — не яркое и радостное, а мягкое, как ночная ткань. Все будет хорошо, он это знал. Он чувствовал это по легкому привкусу победы во рту, по спокойствию в душе.
Он шел, словно в тумане из света и теней. Москва расстилалась перед ним, освещенная призрачным светом фонарей. Она была прекрасна в своей непредсказуемости.
Храм Христа Спасителя — не символ религии, а грандиозная скульптура из золота и камня, освещенная луной, словно сцена для главного действа. Это было не просто здание, а застывший момент истории.
Он шел дальше, впитывая ночную атмосферу, наслаждаясь одиночеством. Он не был просто человеком власти. Он был частью города, частью его души, частью его тайны.
Возвращаясь в Кремль, он чувствовал себя не усталым, а заряженным. Завтра снова политика, интриги, борьба. Но сегодня он просто погрузился в атмосферу ночной Москвы, наслаждаясь ее темной красотой, ее спокойствием. И это было лучшим отдыхом. Спокойствием человека, который знает, что управляет судьбой города, и что он делает это искусно, грациозно, и более чем эффективно. Сон пришел быстро, глубокий, наполненный мягким светом уличных фонарей.
Кабинет Луция Пабло Иоана Берия, обычно окутанный полумраком, был необычно ярко освещен. Несколько мощных ламп рассеивали тени, оставляя на полированных поверхностях стола и мебели слепящие блики. Это было намеренно. Луций хотел создать атмосферу открытости, доверительности, но в то же время и некоторого величия. Сегодняшняя встреча была слишком важна, чтобы позволить себе расслабленность.
Перед ним сидел Хуан Перон, президент Аргентины. Он выглядел уставшим, но в то же время полным энергии. Его лицо, изборождённое морщинами, выражало смешанные чувства осторожности и надежды. Тёмные глаза, слегка прищуренные от яркого света, смотрели на Луция с нескрываемым интересом.