Командующий эскадрой был в море, а начальник штаба репетировал свой доклад Н.И.Смирнову. Я его послушал и попросил исключить из числа боеготовых лодок две единицы, так как у одной была неисправна акустика, а другая вообще уже неделю стояла на заводе в ремонте. Он отказался. К этому времени уже наступило утро. Меня шатало. Мало того, что я 16 часов летел в самолете, сменив семь часовых поясов, я еще не отошел от предыдущей командировки, где мне пришлось солидно облучиться (глава «Капризы атомной энергетики»).
Решил все-таки до начала совещания у Н.И.Смирнова побывать на заводе и посмотреть лодку, числящуюся в боеготовых. Оказалось, что с нее сняты все компрессоры, и ставить их назад нельзя, так как они неисправны. Во всех отсеках уже начат демонтаж оборудования, в цистерне быстрого погружения сломан рычаг привода кингстонов и т.д.
Сопровождавший меня эксплуатационник из технического управления флота все время пытался навязать мысль о том, что не надо пороть горячку, что все спокойно, а потасовка между вьетнамцами и китайцами не имеет отношения к подводным лодкам Тихоокеанского флота. Как оказалось, все на флоте были настроены так же. Высокому начальству они собирались втереть очки, что, видимо, не раз уже проделывали.
В конференц-зале штаба флота на сцене стоял длинный стол, покрытый красным бархатом. За столом сидел Н.И.Смирнов, а под ним, в зале, «ответчики». В первом ряду сидели ЭюНюСпиридонов, начальник штаба Куделькин и другие высшие флотские начальники. За ними разместились командиры соединений и москвичи. Командующего флотом В.П.Маслова не было. Говорили, что он лежит в госпитале по поводу то ли коленной чашечки, то ли зуба. Это показалось странным. В такой обстановке командующий флотом обязан забыть о своих болячках и даже ранах. Как я позже узнал, В.П.Маслов к этому времени был уже за что-то отстранен от командования флотом, но соответствующего приказа еще не было.
Первым докладывал мой ночной оппонент. Моего совета он не послушал и доложил о двух спорных лодках, как о боеготовных.
Н.И.Смирнов был доволен докладом, а я попросил слова. Коротко доложив о своих возражениях, я упомянул, что уже побывал на лодке. Три адмирала выступили в защиту своего товарища. Они не опровергали моих слов, а пытались доказать, что речь идет о малозначащих дефектах, которые не сегодня, так завтра будут устранены. Я ответил, что их акустики уже больше года возятся со своей «Арктикой» и ничего сделать не могут, нужна замена аппаратуры и привлечение хороших специалистов. Что же касается ремонтной лодки, то мы запрещаем ей выход в море в таком состоянии.
Н.И.Смирнов меня полностью поддержал, отчитал адмиралов за благодушие и подчеркнул, что побывавший на лодке человек знает правду, а сидящие по кабинетам своего мнения не имеют и говорят с чужого голоса. Он дал пятидневный срок для ввода лодок в строй. Следующие докладчики говорили уже с оглядкой на наших товарищей.
В этот же день я, так не побывав в гостинице, уехал на наш морской завод в бухте Чажма. Там стояла в ремонте атомная лодка со сроком сдачи в июне, а ей установили новый срок – апрель, ия должен был это обеспечить. На заводе находился мой сосед по даче, Юрий Владимирович Писарев, которому тоже было приказано обеспечить досрочную сдачу лодки. Впрочем, в Чажме мы были уже не соседями, а заказчиком (в моем лице) и поставщиком.
На заводе был новый начальник Марков, прибывший из Архангельска. Он никогда раньше не видел атомных лодок, но, беспокоясь о своем престиже, старался показать, что все понимает. Всеми делами вертел главный инженер, неприятный тип, разочарованный тем, что не его назначили начальником завода. Как только я появился, начались сплошные совещания и говорильня. Чувствовалось, что все идет по режиссуре Писарева. Нам предъявили претензии по поставкам оборудования, подсовывали опросники, где среди действительно серьезных технических проблем содержались надуманные казуистические головоломки. Я потребовал перечень недостающих поставок, а его не было. Я дал сутки на составление перечня, мне его опять не дали. С главным инженером мы не могли найти общего языка. Писарев молчал и находился в тени. Через некоторое время мне принесли перечень, составленный не по правилам, без представления совершенно обязательных сведений. Потом стали таскать дополнения к перечню без подписи, на клочках бумаги. А время шло.
Я пошел к начальнику завода и объяснился с ним примерно так: парень ты неплохой, честный, но за спиной у тебя безобразничают. Справимся мы с тобой вдвоем с этой лодкой или мне нужно просить Геворкова, чтобы он навел здесь порядок? (Начальник ГУСРЗ Геворков прилетел вместе с нами.) Марков сказал, что будет стараться и присушиваться к моим советам. Я ему пожаловался, что прошло уже три дня, перчня недопоставок нет, а без оборудования нам лодку не сдать. Пусть мне по такой-то форме сделают перечень как можно быстрее, пусть делают ночью, если днем не успевают. Я займусь поставками, а ты узнай у строителя, какие у вас есть внутренние недоработки и препятствия. Обычно завод о них умалчивает и пытается все задержки списать за счет нерасторопности заказчика, а ты мне откройся, и мы вместе что-нибудь придумаем. На себя же я возьму экипаж лодки, от которого многое зависит при сдаче корабля, а этот экипаж мне не нравится.