– Я считаю, Салим, что никто не может обеспечить ничью безопасность, – Мачо перестал улыбаться. – И твоя жизнь каждую минуту висит на волоске, и моя. Мы привыкли рисковать. Но я скажу тебе еще, что я считаю!
Мачо наклонился вперед и встретился взглядом с нечеловеческими, почти без зрачков, глазами Салима.
– Я считаю, что я еще способен забрать с собой в ад двух-трех человек. А может, и больше! И каждый из моих людей тоже способен это сделать! Ты хорошо умножаешь, Салим?
Они несколько секунд буравили друг друга взглядами, излучаемая каждым ментальная энергия сталкивалась с равной по силе энергией противника, как будто сцепленные руки силачей застыли в схватке на столике для армреслинга. Атташе по культуре Том эту схватку наверняка бы проиграл и не вышел отсюда живым. Но Мачо отличался сильной ментальностью. Она не уступала жестокой ментальности Салима. К тому же офицер выразился достаточно прозрачно: сколько бы человек не выскочило из соседних дворов, часть их погибнет. И в первую очередь погибнет сам Салим. А координатор «Аль-Каиды», несмотря на свою фанатичность и жестокость, все же хотел жить. Поэтому он первым отвел взгляд и отвернулся.
– Я просто так спросил. Для интереса.
Он снова отхлебнул чай и взял себе инжир, на который нацеливался Мачо.
– Я слушаю твое дело, уважаемый гость, – голос по-прежнему был совершенно спокоен.
Мачо перевел дух.
– Я знаю, где можно взять атомную бомбу.
Невозмутимость будто стерли с лица Салима мокрой губкой.
– Где?! – жадно выдохнул он.
– Даже не бомбу, ракету, – поправился Мачо. – В России. Во время перевозки на поезде.
– Охрана?!
– Сколько может быть охранников в поезде? Ну, двадцать, ну, сорок…
– Хоть сто сорок! Что от меня за это требуется?
– Только честное слово.
– Какое?
– Что она не будет использована против моей страны!
Салим не задумываясь кивнул.
– Клянусь!
Клятва, данная неверному, ничего не стоит. Но Мачо изобразил полное удовлетворение.
– Я еду в Россию. Мне нужен канал, по которому я могу с тобой связаться.
Салим ненадолго задумался, потом со значением наклонил голову.
– Слушай внимательно, американец…
Теперь в слово «американец» он вложил совсем другой оттенок, чем несколько минут назад.
Мачо вышел на улицу через тридцать пять минут. Морские пехотинцы уже были на взводе. По их лицам офицер понял: воскресить его они бы не смогли, но отомстить – сумели.
– Расслабьтесь, орлы! – улыбнулся он. – Сегодня выпивка за мой счет!
Ту же фразу он повторил и Тому, слово в слово. Но «атташе» проявил интерес к упоминанию о выпивке, только когда они вышли из старого города и сели в машину.
На станции Кузяевка скорые поезда не останавливаются, а пассажирские тормозят на три минуты. Из них почти никто не выходит: местные добираются из Тиходонска электричками, рейсовыми автобусами или на попутных машинах. Но из утреннего тамбовского пружинисто выпрыгнул невысокий мужичок с потрепанной черной сумкой через плечо, подмигнул проводнице, махнул рукой попутчикам и быстро пошел по неказистому перрону. Направлялся он почему-то не к выходу на привокзальную площадь, а вдоль путей, и когда платформа закончилась, спрыгнул на шпалы, быстро приноровившись шагать с одной на другую. Без привычки к этому приспособиться трудно, такая походка выдает опытного железнодорожника или человека, умеющего быстро адаптироваться к любой ситуации. Через несколько минут он подошел к депо и по-свойски обратился к перекуривающим у входа монтерам пути.
– Здорово, мужики! Какие курите?
– Свои, – недружелюбно ответил заросший густой щетиной путеец, а двое других угрюмо уставились на чужака.
– Это хорошо! – широко улыбнулся тот. У него было простецкое лицо и быстрые плутоватые глаза, обычная простая одежда, манеры человека с улицы. Как ни таращились настороженно работяги, как ни выискивали что-то подозрительное, но никакого подвоха не усмотрели: по всему выходило, что он свой в доску.
Он действительно был русским человеком, или, как стало модно говорить в последние годы, россиянином, никогда не выделяющимся из толпы и ни при каких обстоятельствах не привлекающим к себе внимание. Отражая это качество, московская резидентура ЦРУ присвоила ему псевдоним «Иванов», с учетом последнего обстоятельства признавать его «своим» следовало очень осмотрительно.
«Иванов» обладал авантюрным складом характера, умением быстро приспосабливаться к ситуации и сходиться с людьми. Отличался природными способностями: умом, острой интуицией, смелостью, умением быстро принимать решения. Пройдя очень сжатый курс подготовки, он самостоятельно повышал квалификацию, в частности, тщательно изучал психологию. У него были хорошие показатели в работе, причем использовался он «вслепую»: предполагалось, что он не знает, чьи задания выполняет. И действительно, он никогда в жизни не видел Бицжеральда или других посольских разведчиков, имея дело с посредником, таким же россиянином, как и он сам. Петр Васильевич познакомился с ним случайно, несколько лет назад, попросив за приличное вознаграждение проверить, живет ли по рязанскому адресу один человек. Дело оказалось плевым, а полученная за него сумма изрядной. Так и пошло… Поручения, как правило, были необременительными и на редкость хорошо оплачиваемыми. Правда, когда пришлось брать пробы земли и воды в разных районах и областях, определенные подозрения у «Иванова» появились, но он предпочел их не развивать. Его вполне устраивала хорошая оплата услуг, которые можно при желании считать обычными услугами частного детектива. Полная ясность здесь и не нужна.
– А вот давайте мои попробуем, – по-прежнему улыбаясь, чужак протянул пачку «Мальборо».
После некоторого замешательства путейцы экономно притушили свои сигареты и приняли угощение.
– Меня Василием зовут, я сам-то из Тиходонска, сейчас в Москве живу, – сообщил «Иванов». – А этой роскошью шеф угостил, когда я два пропавших вагона нашел. Там как раз «Мальборо» везли. Только мне не нравятся. Форсу много, а не забирает. Сладкие какие-то.
Фраза была тщательно продуманна. И могла вызвать только положительную реакцию.
– Это точно, – кивнул заросший, а его молчаливые коллеги оживились и согласно заулыбались.
– А ты чего, вагоны ищешь?
– Я все ищу. Про частных детективов слыхали?
– У нас они не водются, – вмешался другой монтер с острым, как у Буратино, носом. – А в кино видали.
– В кино одно вранье показывают, – сплюнул Василий. – А не выпить ли нам водочки? У меня с собой, и закусь имеется.
Работяги переглянулись. Предложение было дельным и характеризовало нового знакомого исключительно с положительной стороны.
– Это можно… Дело все равно идет к обеду. Надо только мастера предупредить…
Консенсус был достигнут. Компания расположилась в полуразвалившейся беседке за растущим вокруг депо кустарником, Василий достал из своей сумки две бутылки водки, шмат сала, черный хлеб и две луковицы. Монтеры одобрительно переглянулись. Приезжий действительно оказался простым хорошим мужиком, которому и помочь не грех. А в том, что помощь ему понадобится, никто не сомневался: не будет же он ни с того, ни с сего поить незнакомых людей! Отношения складывались ясные и незамысловатые: мы у тебя угощения не просили, сможем – поможем, нет – извини!
Выпили за знакомство, за железнодорожников, за родителей.
– А ведь у меня дело есть, мужики, вы-год-но-е! – сказал Василий, когда первая бутылка подошла к концу. – На этом деле мы все хорошо заработать можем…
Сотрапезники кивнули, хотя понимали, что ничего, кроме нескольких бутылок водки, они не заработают, сколь бы выгодным ни было предлагаемое дело.
– Я сейчас на одну фирму работаю. А у нее вагон обокрали. На десять миллионов! Если поможете – пятьсот тысяч наши. Поделим на четверых! Ну, извините, не поровну: триста мне, двести вам. Годится?