Проем за моей спиной раскрылся. Коридор вновь наполнился звуками, световой всполох окрасил стену, в воздухе разлилась волна удовольствия. Впрочем, мне даже обернуться времени не хватило — спокойствие вновь вернулось. Однако теперь я уже была не одна. Несколько приглушенных мягким покрытием пола шагов, равномерное дыхание, отчетливый интерес и вопрос:
— Вам нравится?
— Необычное восприятие. И очень качественно прорисовано. Это ваша работа?
Я совершенно наугад спросила. Не основываясь ни на каких логических выводах, разве что кроме одного: ни атрион, изображенный на картине, ни тот, который сейчас со мной разговаривает, не из нашей семьи.
— Почти, — очень даже скромно отреагировал незнакомец. — Я всего лишь стену выращивал. А рисовала моя мама.
— Она изумительный художник! И безупречно подобрала нужные пигменты. А вы очень профессионально выбрали нужную скорость роста. — Я ничуть не снизила уровня восхищения вовсе не потому, что автор картины оказалась для моего собеседника прямой родственницей. Мне на самом деле все очень понравилось. — Вы передавали нашим майнерам опыт?
— И учился сам, — внес коррективы атрион. — Нет предела совершенству. Ми-Лар. А вы — Рия-Ла.
Избавив меня от необходимости представляться, мужчина коснулся пальцами своих губ, сняв с них льер, и шагнул ближе, протягивая руку мне.
Отказывать я не стала, повторив его движение. Неофициальное общение всегда проще. И приятнее.
Наши пальцы соприкоснулись, соединясь лишь на мгновение, но даже этого было достаточно, чтобы восприятие его эмоций стало для меня более контрастным и четким.
Доброжелательность, определенно симпатия… Нет, пожалуй, больше — восхищение.
— Твой голос меня покорил, — слова тоже сомнений не оставили. — Я лишь в детстве слышал женское пение, моя бабушка пела очень хорошо, но преемниц ей не нашлось. Сейчас в нашем доме нет певиц.
Искренность и открытость. Никакого лукавства или попыток скрыть вполне очевидную подоплеку — желание получить в семью экзота-певицу. И все же я не удержалась от маленькой проверки:
— Да, я знаю. Ол-Чес ДиеВал об этом говорил.
— Мой отец не оставляет надежды, что однажды в стенах «Аграна» вновь прозвучит женское соло.
Отец? Я внимательнее присмотрелась к своему новому знакомому, действительно обнаруживая все больше сходных черт. Такие же серые глаза, полноватые губы, узкий нос, графитовые волосы, темная кожа. Похож, но… Но я его уже где-то видела! Ой!
— Это ты был на крыше! — ахнула, вспомнив, где именно.
— И приятно удивился, когда увидел тебя на сцене… — Ми-Лар вдохнул глубже, улавливая мою реакцию, и в его голосе появилась обеспокоенность: — Я понимаю, все это выглядит намеренно подстроенным, но я на самом деле ничего не планировал заранее. Не искал встречи специально, разве что сейчас. Боялся, что ты уйдешь и я не успею с тобой поговорить.
Он оправдывался, ощутив в моих эмоциях разочарование. Ведь первое, о чем я подумала, — это владеющее мужчиной меркантильное желание угодить отцу. А мне так хотелось, чтобы я его привлекала как женщина, а не как редкий экземпляр, который нужно заполучить любой ценой. Неужели мое предназначение — единственное, что волнует Ми-Лара?
— О чем поговорить? — пошла ему навстречу, приняв объяснение. Может, я действительно излишне мнительная и недоверчивая?
— О приглашении. — Голос атриона вновь приобрел спокойные, уверенные интонации. — Ты согласишься провести завтрашний день со мной?
Свидание? А вот это… приятно. После наступления совершеннолетия предложения побыть наедине я получала дважды, а по факту кавалером так и не обзавелась. Не сложилось. Это нормальное явление. Папа говорит, что ему до знакомства с мамой тоже не везло в личных отношениях. Хотя ограниченным его выбор трудно было назвать: семья на «Дизаре» даже в те времена уже была немаленькая и другие дома отец посещал не так уж редко. Да и брат мой, похоже, унаследовал ту же разборчивость…
— Соглашусь, — обнадежила я застывшего в ожидании мужчину.
Сделала это очень вовремя — проем снова раскрылся. На этот раз из него появился Ал-Риф, и фонило от брата отнюдь не воодушевлением и беззаботной расслабленностью, как должно быть после представления, а озабоченностью с налетом беспокойства.