— Не замерзнут? — спросил Устинов.
— Не должны, — успокоил его я. — Заклятие сна будет действовать минут 10–15. Водитель уже вообще проснуться должен.
Мы зашли в подъезд, потом в квартиру. Устинов разуваться-раздеваться не стал.
— Здорово у тебя получается! — восхитился он. — Эдак можно любого жулика допросить, а он потом и не вспомнит. Насчет того, что они обеспечивают твою безопасность, я сильно сомневаюсь.
— Под заклинанием правды соврать невозможно, — перебил я.
— Скорее всего, мужиков использовали втёмную, тем более настоящий заказчик возможно взял в расчет твои возможности, — сказал Устинов. — Так что будь повнимательней теперь. Я про эту ситуацию доложу начальству и отработаю. Насчет прав и обучения вождению я тебе уже сказал. Вроде всё. Пленки сам проявишь?
Я кивнул.
— Интересно, что они там наснимали, — Устинов усмехнулся. — И еще раз напоминаю — будь, пожалуйста, повнимательней и осторожней.
— Хорошо, — я снова кивнул головой. — Обязательно.
— Кстати, — вдруг вспомнил я. — Тут соседка говорила, что какие-то девчонки по квартирам ходили. Вроде как из военкомата сказали. Искали непрописанных молодых парней, подлежащих призыву. Странно как-то. Я в военкомате был. Не видел там молодых девчонок, только двух старых тёток. Да и во всем доме из молодых парней, подлежащих призыву, только я один живу. А ещё меня от армии освободили по состоянию здоровья, из-за черепно-мозговой травмы.
Устинов помрачнел. То ли из-за того, что непонятные девчонки шарились у нас по дому, то ли из-за того, что я в армию не пойду. Но ничего мне на этот счет не сказал. Только еще раз призвал к осторожности и бдительности. Мы распрощались.
Я подумал, что и Устинову надо быть осторожнее. Ведь через него кто-то может попробовать найти подход ко мне — с одной стороны. А с другой, использовать как одноразовый источник информации обо мне. Но, в конце концов, мы же живём в советской стране, в которой Конституцией гарантирована и жизнь, и безопасность, и здоровье каждому гражданину!
Но в этой прекрасной стране победившего социализма наряду с операми с «уголовки» Шишкиными и чекистами Устиновыми, есть и участковые Дубовицкие, и гэбэшники Зотовы, а также всякого рода комсомольские вожаки вроде Юлькина, партийные бонзы типа отца Кеши-фарцовщика, воспитавшие детей-уголовников.
В общем, после медитации, в ходе которой я изучил пару глав учебника по конструктам, поупражнялся на астральном полигоне, внёс в свою книгу несколько записей, в том числе и по сегодняшнему событию, я дождался maman, в приказном порядке снял с неё сережки («мэм! хочу посмотреть под лупой пробу!» и всё такое). Закрывшись в зале, я вложил в одну серьгу «каменную кожу плюс», во вторую «хвост ящерицы». Оба конструкта я настроил на постоянный дежурный режим, как заклинание в перстеньке у Альбины.
Осталось только озаботиться амулетом для себя. Что можно придумать? Перстень? У меня был только один перстень — тот, старинный, Медичи, который мне «презентовала» цыганка. Я подумал про нож, который давно просто так валялся у меня в чемодане. Всё равно окружающие его не видят, на нём заклятье отвода глаз. В конце концов почему бы и не попробовать?
Вернул серьги maman, заставив её их немедленно надеть. Надо сказать, что её не особо удивили мои действия. Вообще она вернулась с работы какая-то задумчивая, рассеянная. Поужинала одна, без меня, что бывало крайне и крайне редко.
— Мэм, у тебя проблемы на работе? — не выдержал я.
— А? Что? — maman оторвала взгляд от телевизора, по которому шло что-то типа «ленинского университета миллионов», передачи крайне нудной и бестолковой.
— Я говорю, у тебя что-то случилось? — повторил я. — Проблемы на работе? Если да, то давай их решим? Влёт порешаем!
Взгляд у maman приобрёл осмысленность. Она посмотрела на меня и рассмеялась.
— Нет, Тошка, — ответила она. — На работе проблем нет. Я не сомневаюсь, что ты бы их решил. Тем более вот так, влёт. С твоим-то другом директором…
— А что тогда случилось?
Maman попыталась отмахнуться, но я был настойчив. Наконец maman сдалась:
— Понимаешь, Юра хочет на мне жениться…
— А ты? — задал вопрос я.
— Я… Я не знаю, — смутилась maman. — Но дело не в этом. У него комната в коммуналке. 18 метров. Он хочет переехать к нам. А комнату хочет или сдавать, или обменять вместе с нашей квартирой на «трешку».
— Ну и в чём дело?
— Жалко мне, — призналась maman. — Наша квартира в хорошем доме, в центре города, полнометражка с улучшенной планировкой. Жалко менять!