«Волга» заехала во двор. Стасов сразу выскочил из машины, скомандовав нам:
— Пересаживайтесь в «Рафик», Михаил Иванович сейчас подойдет. Я за ним! Половцев, за руль!
И убежал. Я вышел из машины, огляделся. Было чертовски интересно, что у них тут, у комитетчиков?
Меня тут же взяли в кольцо верзила, водитель и старичок. Такое ощущения, что они меня от кого-то решили спрятать. Водитель, которого Стасов назвал Половцевым, подошел поближе, улыбнулся и очень вежливо попросил:
— Товарищ, сядьте, пожалуйста, в машину! Здесь режимный объект всё-таки. Посторонним ну никак нельзя…
И указал рукой на бело-синий «Рафик» с «цветомузыкой» на крыше, как у милицейских машин. Только, в отличие от милицейского транспорта, у этого автомобиля по борту красовалась надпись «специальная».
Я послушно залез в салон, буркнув чисто из чувства противоречия:
— А если я в туалет хочу?
— Потерпите десять минут, пожалуйста, — снова просящим тоном, улыбаясь мне, ответил Половцев. От его такой улыбки у простых смертных, наверное, мгновенно сердце в трусы проваливалось. Губы, как резиновые, растягиваются, а глаза словно прицеливаются. Только я к простным смертным относился с натяжкой, да плюс еще «каменная кожа». Поэтому на все его улыбки да прицеливания мне было начхать с самой высокой колокольни.
И сразу же родилась мысль, что его надо валить — ну, как валить, убивать я никого не собирался — обезвреживать, нейтрализовать, парализовать первым. Вторым, безусловно, верзилу.
В салон я сел на переднее сиденье спиной к водителю. Зато лицом ко всем остальным возможным пассажирам. В конце концов, на улице было уже холодно, сыро, промозгло. Так что уж лучше действительно было посидеть в относительном тепле и комфорте.
Впрочем, сидеть пришлось недолго. Минут через пять уже знакомый мне полковник Михаил Иванович ввалился в салон в пальто с раздутым портфелем, плюхнулся напротив меня, протянул руку для рукопожатия и радостно поинтересовался:
— Добрый день, Антон. Заждался?
Я пожал руку, кивнул и спросил:
— А Денис Владимирович где?
— Приболел он, — сообщил Зотов, отсвечивая желтыми всполохами в ауре. Мне, собственно, и без анализа его ауры было видно, что полковник нагло врёт. После моего «лечения» Устинов не мог заболеть ничем вообще — ни простудой, ни гриппом, ни даже какой-нибудь экзотической тропической лихорадкой!
В салон ввалились старичок и верзила. Стасов сел на переднее пассажирское сиденье.
— Поехали? — водитель завел двигатель.
— Поехали! — согласился Зотов.
Машина вырулила со двора Управления и покатила по улице.
— Куда мы едем? — поинтересовался я. Зотов отвернулся, уложил портфель на свободное сиденье сзади и только потом, улыбаясь по-доброму (ну, чисто «дедушка Ленин»!), сообщил:
— В Москву!
— Зачем? — удивился я.
— Я тебе попозже всё объясню, — сказал Зотов. — Чуть-чуть потерпи, хорошо?
Он уселся поудобнее, прикрыл глаза:
— Устал очень, голова болит. Часок вздремну и всё расскажу.
И опять он соврал. Не болела у него голова, ну ни капельки. Машина выехала за город. С включенной «люстрой» на крыше это было не сложно. Водитель не остановился ни на одном светофоре, включая и сирену. Теперь мы мчались по трассе на Москву.
Я наконец решился. Кинул на всех, кроме водителя, конструкт несильного, в смысле недолгого по времени и частичного паралича. Человек всё видит, слышит, но ни пошевелиться, ни сказать ничего не может. Водитель получил в спину (для заклинания какая разница — в спину или в лицо?) конструкт подчинения.
— Сверни на обочину, выключи двигатель и жди! — приказал я. Половцев послушно снизил скорость, повернул вправо, остановил «Рафик». Место для стоянки вроде бы вполне приличное, обочина широкая. На противоположной стороне дороги стояла каменная будка остановки междугороднего автобуса.
Я кинул конструкт подчинения в Зотова. Паралич с него сразу же сошел.
— Зачем вы везёте меня в Москву? Отвечай!
— Чтобы вылечить председателя КГБ от тяжелой болезни, — глядя на меня пустыми глазами, ответил Зотов.
— Почему мне об этом не сказали сразу?
— Опасались твоего отказа.
— Почему опасались?
— Устинов сказал, что ты отказался от сотрудничества.