— Хочу! — сказал я. Альбина взвизгнула от восторга, вскочила с кресла, прыгнула ко мне и чмокнула в щеку. Николай Васильевич недовольно посмотрел на неё, но ничего не сказал.
— В чем вопрос-то? — продолжил я. — Кому надо помочь?
— Жене моей, — словно выдохнул директор. — У неё куча всяких разных болячек. Но, мне кажется, в большинстве своём надуманных. А теперь вот еще и я такой, помолодевший вдруг. Я ей, разумеется, ничего рассказывать не стал…
— Потому что не смогли, — усмехнулся я. Николай Васильевич помрачнел и согласился:
— Потому что не смог. Как барьер какой-то возникает. Слова не могу сказать. Вот и пришел к вам. Помогите, пожалуйста, Антон Николаевич.
Он уважительно назвал меня по имени-отчеству.
— Квартира будет ваша. Любая. На выбор, — продолжил он. — Не сразу, через месяц. Но обязательно.
— Соглашайся, — выдала Альбина. — Антон, ты ж сможешь помочь хорошему человеку.
Директор замер, вопросительно глядя на меня. Я задумался, потом медленно, взвешивая каждое слово, ответил:
— Понимаете, Николай Васильевич, это дело такое… Непростое… Каждая такая вот, как вы сказали, «процедура» требует от меня значительного количества сил и энергии. Цена слишком большая для меня.
Незачем постороннему человеку знать, что его проблема — всего лишь два готовых конструкта «айболит» и «хвост ящерицы». Меньше «болящих» таскать будет — это с одной стороны. А с другой, чем выше цена услуги, тем больше уважение.
— Я после ваших процедур восстанавливался три дня, — соврал я. — Думаю, вы понимаете, каково мне приходится…
— Хорошо, что вы хотите? — задал вопрос директор.
— Да нет, в принципе, цена меня устраивает, — продолжил я. — Просто соображаю, когда можно будет вам помочь.
— Лучше немедленно, — быстро предложил директор. — Хоть сейчас. Мы можем доехать до меня, потом вас отвезут, куда скажете. Машина под боком…
— Нет, — отрезал я. — У меня соревнования в субботу. Я не могу рисковать. Предлагаю после соревнований.
— В субботу? — переспросил директор и задумался.
— В субботу, — подтвердил я. — Во второй половине дня. Я вам в четверг позвоню с 17 до 18. Скажу, в какое время и где вы меня можете подхватить.
— Спасибо! — директор обрадованно протянул мне руку, которую я осторожно пожал. — Я буду ждать!
Глава 3
Страсти по ботанике
Я ушел минут через двадцать после Николая Васильевича. Попил чаю без тортика, на что мне Альбина укоризненно намекнула, поставив на стол пустые блюдечки с ножами и чайными ложками. Разумеется, после чего весело, словно колокольчик, рассмеялась. Следом за ней рассмеялся и я.
— Обещаю в следующий раз…
— Как же, как же…
Когда я начал собираться, она подошла ко мне, обняла и тихо спросила:
— Может, останешься, а?
— Алечка, ты мне очень нравишься, — ответил я, прижимая её к себе. — Очень-преочень! Но мне кажется, что нельзя нам с тобой сейчас. Предчувствие у меня такое, что рано нам с тобой. Надо немного подождать.
— Я не хочу ждать! — капризно отозвалась она, не вырываясь у меня из объятий. — Не хочу! Понимаешь?
Я опустил руку ей ниже талии, прижал ладонью упругую попку и, как Наташке, пустил широкой неторопливой волной теплую «живую» силу.
Альбина сразу вытянулась, охнула, закрыв глаза, и расслабленно повалилась на спину. Я подхватил её на руки, занес в зал и положил на диван.
Несколько минут она лежала неподвижно, потом открыла глаза и сообщила:
— Какой же ты гад, Антон! Я тебя никому не отдам! Понял?
Она рывком села на диване, порывисто обняла меня, уткнулась губами мне куда-то в шею под ухо.
— Ты мой, только мой! Слышишь?
Я расслабленно улыбнулся:
— Обязательства обоюдные, надеюсь?
— Ты сомневаешься? — Альбина оттолкнула меня, посмотрела мне в лицо своими зелеными глазами, в которых я тут же стал тонуть.
— Не знаю, не знаю, — попробовал я отшутиться.
— Вот тогда узнаешь! — с угрозой в голосе пообещала Альбина. — Всё. Уходи. На сегодня хватит лобызаний.
— Чего? — я сделал непонимающе-бестолковое выражение лица.
— Иди, Антошка! — повторила она. — А то ведь я тоже не железная, хоть и получила своё.
Напоследок я всё-таки в прихожей умудрился чмокнуть её быстрым поцелуем в губы. Она рассмеялась:
— Ты прелесть!
Maman, к моему удивлению, не стала меня терзать вопросами на предмет «где был» и «что делал». Окинув взглядом мою старую форму, в которой я тренировался, а не выступал — я выложил её из сумки — спросила:
— Может, постирать? А то пахнет она… как валенки у дворника Тихона из «12-ти стульев».