— Вы убьете меня?
Сознание слегка плывет, по телу разливается тепло, мужчина перед глазами качается, пытаюсь сосредоточиться и задержать свой взгляд на его глазах.
— Пока я буду тебя трахать нет, а Захар Данилович за это время спустит пар. У меня яйца сводит, хочу облизать твои соски, иди ко мне.
Он тянет меня на себя, заставляя сесть сверху, а я настолько пьяна, что мне все равно, что со мной будет дальше. Обнимаю мужчину за шею, чувствую, как его пальцы проходятся по раскрытой промежности. Он делает это медленно, вскрикиваю, когда начинает лизать языком соскок, а потом засасывать его губами.
Все так остро и необычно, не понимаю, отчего продолжает трясти, от страха или желания. Алкоголь кипит в крови вместе с адреналином, мужчина продолжает ласкать не так грубо, как тот, первый.
Закрываю глаза, сознание кружится в ярком калейдоскопе, веду бедрами, запускаю пальцы в его волосы, чувствую, как он сосет уже второй сосок. Надо было раньше напиться, под крепким градусом мир становится лучше, разум уходит на второй план, остаются лишь инстинкты.
Мне нельзя пить, я знаю, слишком быстро пьянею, снова кричу, прижимаясь всем телом, распахиваю глаза, когда мужчина проникает в меня пальцами и делает поступательные движения.
— Вкусный виски, да? Обожаю такие припухшие соски, да, вот так, покрути попкой, — он щипает, слегка выкручивая их, я прикусываю губу. — В твоих глаза сейчас столько блеска и разврата, что я готов спустить в штаны. А будешь и дальше так кусать губки выебу твой прекрасный ротик.
Это не я, это все алкоголь, и вся эта поганая ситуация, от которой хочется сдохнуть, но я должна жить.
ЧАСТЬ 11
— Скажи, что ты хочешь, котенок? Скажи мне.
Мужчина продолжает иметь меня пальцами, растягивая, прокручивая их внутри, задевая что-то чувствительное, отчего я вздрагиваю и кричу громче.
— Я…я не знаю…а-а-а-а-а…
— Ты течешь на мои пальцы, сучка, какая горячая. Конечно, не девственница, нахуя нам целки, когда такие классные титьки и попка. Тебя кто-нибудь трахал в попку?
— Нет, нет…никогда.
Он вынимает пальцы, дает их мне облизать, прикрываю глаза, чувствую вкус собственного возбуждения, а еще его твердый член между своих ног.
— Шума, посмотри, какая девочка, она чистый секс, надо было только дать ей хлебнуть вискаря. Да, вот так, милая, потрись об меня киской.
Я трусь, веду бедрами, и на самом деле мокрая. Шлюха-девственница, смешно и горько, зато еще живая и не покалеченная. Весь мой здравый смысл уходит на второй план, я делаю, что мне говорят, как он хочет, ведь меня купили.
От него вкусно пахнет, пряный тонкий аромат, обнимаю крепче за шею, а когда он, ухватив за затылок, притягивает к себе и целует, пьянею еще больше. Не сопротивляюсь настойчивым губам, а он с силой засасывает и кусает их.
В сознание стирается та грань, где я товар, а это мой покупатель, тело реагирует по-своему, не подчиняясь больше здравому смыслу.
Чувствую на его языке алкоголь, пальцы между ног, как он массирует ими, давит, растирает клитор. Кричу, хочу вырваться из его рук, когда меня насаживают на член. Входит лишь наполовину, он мнет ягодицы, тянет вниз, заставляя принять себя полностью.
Трезвею, кажется, моментально, на третьем толчке, который причиняет лишь боль, напрягаюсь, упираясь кулаками мужчине в грудь, смотрю в его глаза.
Он хватает за распущенные волосы, сжимает их, делает выпады, проникая членом глубже.
— Захар, иди сюда, неужели ты откажешься от этого прекрасного ротика, а потом и попки? Она там девственна, я спросил, вдруг это стоит четырех потраченных лямов?
Бесполезно дергаться и вырываться, мне никуда не уйти и не избежать того, что сейчас произойдет и будет продолжаться до завтрашнего вечера.
Меня снимают с члена, разворачивают спиной, опускают коленями на диван, теперь уже Тимур пристраивается сзади, давит на спину. Прогибаюсь, испуганно смотрю по сторонам в надежде, что тот мужчина ушел, но это не так.
Он подходит, губы плотно сжаты, взгляд злой, убирает волосы с моего лица, медленно ведет по щеке пальцем. Надо бы выпить еще, слишком рано меня отпустило.
— Сколько у тебя было мужчин?
— Один, всего один, давно очень.
— И я в это тоже должен поверить?
— Нет, но я говорю правду.
— Она пиздец какая узкая, ты ведь понял это, Шума. Может, мы уже трахнем нашу девочку четыре миллиона раз, накачаем ее спермой, а потом будем смотреть, как она вытекает?
Почему я решила, что второй мужчина добрее первого? Потому что он был добр? Но лучше открытая ненависть, чем такая «доброта».