—Я привез тебя сюда лишь по одной причине, Рамиля, — Рихард зацепил очки за горловину футболки, убрал руки в карманы брюк и взглянул на нее строго.— Ты сказала, что хочешь увидеть как можно больше в Париже, а это место точно достойно твоего внимания. И да, здесь можно поговорить без свидетелей, но вовсе не об увольнении. Мне казалось, в прошлый раз мы с тобой закрыли эту тему, и не могу понять, с чего ты взяла, что я снова решил поднять ее.
—Тогда о чем? — Рами испытала стыд, похоже, она обидела его своими словами и сейчас не знала, как исправить ситуацию.
—Господи, — Рихард закатил глаза и всплеснул руками. — Неужели ты и правда, не понимаешь? Я реально беспокоюсь о тебе и твоей безопасности и хочу помочь.
От его слов на сердце потеплело, и Рамиля чуть снова не расплакалась, правда уже от радости и облегчения. Она неуверенно улыбнулась Рихарду, а потом сама не понимая, зачем взяла его за руку.
—Спасибо тебе за заботу, это очень мило с твоей стороны, — поблагодарила она.
Рихард чуть сжал ее руку, кивнул и спросил с ироничной улыбкой:
—Значит, ты уже не считаешь меня подлецом?
—Боже, нет, конечно, — Рами облегченно рассмеялась.
Она все еще сжимала его ладонь, а сейчас испытала неловкость и убрала руку.
—Расскажи мне всю правду, — Рихард перестал улыбаться. — Как ты оказалась в Польше и как смогла убежать? И давай пройдемся, а то мы привлекаем внимание.
Рами обернулась и увидела мужчину в форме охранника, который недоверчиво поглядывал в их сторону. Она вдруг широко улыбнулась и помахала ему рукой. Охранник мгновение смотрел на нее, а потом отвернулся и пошел прочь. Рихард усмехнулся ее шалости, покачал головой и неторопливо побрел по аллее. Рами пошла рядом и заговорила:
—Я не скажу тебе точно, чем занималась семья Мансура, но уверена чем-то противозаконным, и главное, приносящим большие прибыли. С деньгами у этих мразей все было хорошо: дорогие спортивные тачки, дом похожий на крепость, золото, украшения. Я спала на шелковых простынях, носила расшитые золотом одежды, у меня была прислуга. Правда это ничуть не облегчало мою участь. Но факт остается фактом, Мансур не бедствовал и при этом никогда не работал, если считать работой прозябание в конторе с девяти до шести, — Рами замолкла на несколько мгновений, собираясь с мыслями, а потом продолжила. — Мансур часто ездил куда-то на несколько дней, мне он ничего не объяснял, а я никогда не спрашивала. Сама я за десять лет я всего пару раз выехала за пределы дома, один раз на юбилей его отца в какой-то ресторан, а второй раз Мансур брал меня с собой, когда ездил навещать бабушку, живущую в удаленной горной деревне. Жена согласно их традициям не должна появляться нигде без мужа. По сути мой брак был тюремным заточением, правда клетка золотая, но изнутри цвет прутьев не имеет значения. Полтора года назад, он вдруг объявил мне, что мы едем в Польшу. Они отобрали мои документы еще в самом начале, потому я была крайне удивлена, что на меня оформлен загранпаспорт и годовая Шенгенская виза. Стыдно в таком признаваться, но к тому времени я уже смирилась со своей участью и не предпринимала попыток побега.
Рамиля взглянула на Круспе, он заметил ее взгляд, мягко улыбнулся и сказал:
—Тебе нечего стыдиться, я вообще не знаю, чтобы делал в подобной ситуации. Ты очень сильная, раз смогла продержаться так долго. Но, пожалуйста, продолжай.
—Мы прилетели в Познань глубокой ночью, сразу заселились в отель, пошли на ужин. Мансур был на взводе, и я думала, он снова захочет избить меня. Я очень боялась, даже есть не могла, смотрела в тарелку и глаз не поднимала. Но мне было так интересно, и я стала незаметно для Мансура поглядывать по сторонам. Впервые за много лет я выбралась из своей тюрьмы, кругом были люди, красиво одетые мужчины, и главное женщины. Свободные, счастливые, в платьях с глубоким декольте, на каблуках. Эти женщины сами выбирали что надеть, кому улыбаться, с кем проводить ночь. Я смотрела на них и думала, как мы далеки друг от друга. А потом, не знаю, что произошло, но я вдруг поняла, что это мой шанс. Я ведь тоже рождена свободной и могу прямо сейчас изменить судьбу. Тут не было никого из его близких, мы были один на один, к тому же сам Мансур не ждал от меня никаких сюрпризов. Он считал, что я уже давно сломлена и признала его право делать со мной все, что ему хочется. Мансур потерял бдительность, — Рами усмехнулась. — Он ушел в туалет, а я стащила нож. Причем в этот раз он был острый.
Рами снова умолкла. Ей не хотелось говорить об этом, да кажется, Рихард и не просил подробностей убийства, потому она сразу перешла к делу.
—Я знала, что если меня поймают и посадят в тюрьму, у меня будет очень мало шансов дожить до суда, потому решила бежать. Мои документы хранились в чемодане Мансура, я полезла за ними и наткнулась на деньги. Евро. Большая сумма, очень большая. Так я поняла зачем мы приехали в Польшу. Крупная сделка, безусловно, нелегальная и мне, судя по всему, отводилась роль мула. Скорее всего, опасный товар положили бы в мой багаж, чтобы в случае чего Мансур оказался ни при чем, иначе, зачем я была ему там нужна.
—Да, в этом есть смысл, — Круспе согласно кивнул и вынув из кармана пачку сигарет, остановился рядом с металлической урной. — Давай постоим тут пару минут, я покурю.
—Конечно, — Рамиля кивнула и продолжила рассказ. — Я не знала, что делать, возможно, мне следовало забрать все эти деньги, но я испугалась, и взяла только малую часть. Потом собрала вещи, вытерла отпечатки пальцев и сбежала. На вокзале села в первый поезд. Он был до Берлина.
Рамиля затихла и стала смотреть на крупную черную ворону, раскачивающуюся на верхней ветке высокого тополя. Ветра почти не было, и листья на деревьях даже не шевелились. Двигалась лишь та тонкая ветка, на которой птица пыталась умоститься. Похоже, и Рамиля, как эта упрямая птица, пытается найти равновесие там, где его не может быть. Хватит ли ей упорства и сил на эту борьбу? Она не знала, но очень не хотела сдаваться.
—А рабочая виза и другие документы? Как ты смогла все это оформить? — Рихард встал против ветра, чтобы дым от его сигареты не попадал на Рамилю, но все же она ощущала горьковатый запах табака и сделала небольшой шаг назад.
—С этим было сложно, но нет ничего невозможного, когда у тебя есть деньги, — сказала она. — Сейчас у меня европейский паспорт и согласно этому документу, я гражданка Литвы, а значит, имею право находиться и работать на территории Евросоюза без визы и прочего. Но если кто-то начнет проверку, то меня могут посадить в тюрьму за подлог документов, или как там это правильно называется.
—Сделаю вид, что я этого не слышал, — Рихард затушил сигарету в урне-пепельнице и выбросил окурок. — Если что-то пойдет не так, то у меня есть хороший адвокат. Европейский суд довольно справедливый, если они будут знать всю историю, то тебя должны оправдать, и не придется до конца жизни пользоваться сомнительными документами.
—Нет, — Рамиля покачала головой. — Братья Мансура сразу узнают и убьют меня раньше, чем дело дойдет до суда. Возможно, они и хотят найти меня, чтобы отомстить, но понятия не имеют, где я прячусь, а если быть осторожной и не светиться, то я никогда больше их не увижу. Меня это устраивает.
—Я понял тебя и уважаю твое решение, — Рихард покивал. — Но если передумаешь, у тебя есть мой номер. Спасибо, что рассказала, я очень ценю твое доверие и откровенность. А теперь, давай закончим этот мрачный разговор и поговорим о чем-нибудь повеселее.
—Мы на кладбище, и это не место для веселья, — Рамиля улыбнулась.
—Это один из самых крутых музеев надгробной скульптуры, и многие мечтают тут побывать, — возразил Круспе, и улыбнулся в ответ.
—Совершенно верно, я одна из этих людей, — Рамиля перевела взгляд на изображение лидера группы «Дорз» на футболке Рихарда и спросила. — Ты же знаешь где тут могила Джима Моррисона? Я непременно должна увидеть ее.
Она вернулась домой в начале одиннадцатого. Несмотря на протесты, Рихард довёз ее до самого подъезда, махнул рукой на прощание и умчался на своей крутой спортивной тачке. Она поднялась в квартиру, приняла душ, надела пижаму, уселась прямо на балконе и стала размышлять. Это был очень странный день. Они гуляли вдвоем до самой ночи, и несколько раз Рамиля ловила себя на мысли, что реальный Рихард кардинально отличается от того человека, которым она его себе представляла. Он был мил, весел, легок в общении, но при этом не пытался сближаться, и ей было действительно хорошо в его компании. Похоже, он и правда считал себя ее другом, и ей бы следовало радоваться, что все так обернулось, но почему-то на душе скребли кошки. Где-то, внутри нее, словно поселилась чернота, омрачавшая этот светлый радостный день, наполненный ароматами свежеиспеченных круассанов и восторгами от созерцания красот Парижа, и Рамиля очень хотела понять причину. Может, она боялась встретить родню Мансура, а Рихард воскресил в ее памяти этот страх? Нет, не то. Ее чувства не были похожи на страх, скорей на досаду с легким привкусом горечи во рту, и тут Рамиля поняла, в чем дело. Тилль и его Микаэла. Она никак не могла забыть, как вокалист смотрел на эту женщину: с настоящей любовью и теплотой, о которой Рами оставалось только мечтать. Она могла быть сто раз другом для Круспе или Лоренца и чувствовать глубокую благодарность за их заботу, но все это было ничто в сравнении со страстью в глазах того, в кого ты влюблена. И сейчас, впервые с начала тура, она пожалела о том, что согласилась на эту работу. Быть рядом со своим кумиром, это не только иметь возможность разговаривать с ним и радоваться этому, это еще разбивать собственные иллюзии на его счет, а это довольно неприятный процесс. Хотя с Рихардом вышло как раз наоборот. В жизни он оказался душкой. Глаза уже слипались. Рамиля вернулась в комнату, погасила свет и легла спать.