— Спасибо, — Эмиль благодарно улыбнулся. Волосы от легкого ветерка взъерошивались и неприятно лезли в лицо, так что Джонс накинул на голову капюшон толстовки, чуть поморщившись от того, что лицо пришлось открыть. — Наверное, у тебя осталось много друзей в родном городе, — как бы, между прочим, сказал парень, все же не глядя на Луиса и любуясь играющим с волнами океана бликами солнца.
— Много, — подтвердил Кронви. — Думаю, они не преминут посетить меня здесь поближе к каникулам, и, может быть, я вас познакомлю, если захочешь. Но сразу предупреждаю, от них много шума, — засмеялся он. — Просто, я же знаю, как ты бережешь собственный покой.
Сосиски были острыми и пряными, обжигали рот горячим соком и специями, но со сливочным соусом оказались умопомрачительно вкусными. А нежное мясо крабов отдавало чуть заметной сладостью, Лу быстро начистил полную тарелку и пододвинул Эмилю его порцию.
Впервые за долгое время об Эмиле кто-то заботился, что не могло не вызвать волну благодарности и тепла, прошедшую по всему телу, согревая лучше, чем солнце или всполохи огня в прохладный вечер. Джонс с удовольствием взял протянутую еду.
— Я иногда выхожу в люди, не всегда провожу время только дома, — тихо ответил блондин, припомнив, как месяц назад был на вечеринке старосты. — Но если выбирать, то я больше за домашний уют и спокойствие, чем за веселые и шумные компании, тут ты прав.
Эмиль взглянул, наконец, на Луиса, мягко улыбнувшись. Джонс рядом с Кронви испытывал странное спокойствие, кроме тех необычных чувств по отношению к другу. Помимо порой ярко вспыхивающего желания прикоснуться к Луису, Эмиль ощущал умиротворение на душе. Однако все омрачали мысли, как Луис отреагирует, что он, Эмиль, интересуется Кронви не как другом. Что будет тогда?.. Анна любила говорить в свое время, что Эмиль слишком много думает, закапываясь в себе, но иначе Джонс не мог, постоянно размышляя о разных моментах жизни, что беспокоили его.
Некоторое время оба молчали, отдавая дань морскому деликатесу, а когда тарелки опустели, Луис собрал их в мусорный пакет и убрал с глаз, оставив только густой сладкий какао, разлитый в две крышечки: верхнюю, побольше, для Джонса, и внутреннюю, совсем маленькую, которую Лу забрал себе.
Ветер то усиливался, то ослабевал, но все чаще в воздухе возникало облако водяной пыли. Кронви выудил из недр рюкзака анораки и натянул на Джонса тот, что был серо-стального цвета. У Луиса такая куртка переливалась ярко-зелеными оттенками, он и тут остался верен себе.
На каком-то моменте Кронви поймал себя на том, что излишне опекает блондина, словно тот маленький ребенок. Это слегка смутило. Затягивая резинки на рукавах Эмиля и ловя его ошарашенный взгляд, Луис решил прояснить вопрос:
— Если напрягает, скажи. В Стоктоне я помогал кузену водить подростков в спортивные походы, и у меня осталась привычка самолично проверять, все ли завязано, застегнуто и ничего ли не потеряно. Мои друзья просто по-доброму ржут надо мной, когда я всех спрашиваю: «Все взяли запасные носки? У кого нет пластырей и антисептика?», но никогда не обижаются.
Эмиль неловко кивнул, прикусив губу. Его запястье в руках Луиса выглядело хрупким и тонким, как у девушки. Эмиль терпеливо выдержал минуту ухаживания за собой, после чего улыбнулся.
— Думаю, твои друзья уже приноровились к такому проявлению заботы от тебя.
— Может быть, но ты первый, у кого я спросил, — засмеялся Кронви и принялся скатывать плед. — Идем, прогуляемся, тут должно быть очень живописно.
Они шли по самой кромке, в сторону доков, и весело болтали. Говорил все больше Луис, но порой и Эмиля тянуло рассказать что-нибудь захватывающее. Чаще юноша делился впечатлениями о прочтении книг или просмотре фильмов, но Лу это никогда не надоедало. Он внимательно слушал и параллельно, время от времени делал снимки того, что привлекало его внимание. На одном из кадров оказался Эмиль, вытряхивающий песок из кедов, но Кронви не стал сообщать об этом другу.
Джонс на нем был таким естественным, открытым и спокойным… И очень красивым: лицо, не затененное волосами, чуть сосредоточено, дымчатая радужка словно впитывает солнечный свет; светлые прядки выбились из-под капюшона и трепещут на ветру. Лу залюбовался и покачал головой — этак он совсем запутается в своем отношении к Эмилю.
Единственное, что Лу знал совершенно точно: он не откажет себе в удовольствии наблюдать за своим другом, как бы странно это не выглядело.
Комментарий к Глава 2.
*Анора́к - легкая ветрозащитная (иногда и непромокаемая) куртка из плотной ткани с капюшоном, надеваемая через голову и не имеющая обычного разреза с застёжкой спереди.
========== Глава 3. ==========
Филипп пришел в себя резко. Распахнув глаза, первое, что он увидел — это белоснежный потолок комнаты Эмиля, едва различимый в темноте, повисшей с наступлением ночи. Но это, как раз-таки не было удивительным. Больше всего Филиппа Морриса поразило то, что он не приходил в сознание с той злополучной вечеринки чуть больше месяца назад, когда знатно оторвался.
Резко сев, Филипп выругался:
— Чертов, Эмиль! — прорычал мужчина, взъерошив волосы. — Крадешь мое время, которого и так мало.
Фил помнил, что находился в какой-то дреме, но понимал, что вокруг происходит. Он слышал голоса, осознавал разговоры, которые вел Эмиль, общаясь со своими одногруппниками, преподавателями и неким Луисом Кронви, но каким-либо образом вмешиваться в реальность не мог. А все потому, что…
— Понятно, — Фил взял в руки упаковку снотворного в желтой баночке, стоящую на прикроватной тумбе. — Идиот.
Эмиль спал плохо, поэтому, видимо, решил запастись таблеточками для сна, которые выпускались без рецепта врача. Он принимал их на постоянной основе, но пару дней назад перестал, когда ощутил эффект, покончив с бессонницей. Все это и привело к тому, что Филипп очнулся и вернул себе контроль над телом.
Хмыкнув, растянув губы в улыбке, Фил ловко встал с кровати, сладко потянувшись. Давно он не выходил на свет, так что решительно был настроен, как следует оторваться.
Проверив на телефоне Эмиля дату, придя к выводу, что ему, возможно, придется еще идти и на учебу вместо белобрысого мальца, Моррис стремительно направился в ванную, чтобы привести себя в порядок. В первую очередь он заплел волосы в тугой высокий хвост, ненавидя втихаря Эмиля за то, как тот, во-первых, их вечно распускает, а во-вторых, что вообще отрастил столь длинную шевелюру. Филипп не понимал, как вообще можно жить с такой густой гривой, которая постоянно лезет в глаза. К счастью, Джонс никогда не выкидывал резинки, которые находил в доме, а прятал их в тумбочку в ванной.
Приняв прохладный душ и умывшись, Фил ворвался в спальню, некогда принадлежащую Анне, и куда Эмиль практически не заходил, чем мужчина пользовался.
В небольшой комнатке, где царила милая атмосфера прованса, изобиловали драпировки и рюши в весёленький цветочек. Очаровательные плетеные корзиночки стояли там и сям, заполненные различными полезными вещицами: носовыми платками, швейными принадлежностями, одежными валиками и прочими мелочами. Даже обои в этой комнате отвечали вкусам бабушки Анны — бежевый фон устилали рисованные кипы роз, георгинов и глициний. Аккуратная мебель с ситцевыми накидными чехлами, люстра и бра с ажурными плафончиками, обилие вышивки… Не зря Эмиль не стремился бывать здесь — разве что с пылесосом и пылевой щеткой.
Моррис достал из шифоньера припрятанную черную косуху, дополнив ей полноценный образ, состоящий из белоснежной футболки, вытянутой из недр шкафа Эмиля, и черных джинсов. Выдохнув, довольно оскалившись, Филипп усмехнулся. Его настроение быстро ползло вверх, но не хватало кое-кого. И этот кое-кто наверняка сейчас зависал в своем любимом месте, куда Филипп и взял курс, стараясь откинуть лишние мысли об Эмиле и его дурацком поведении в последние несколько недель.