***
Бар «Жестянка» приветствовал посетителей разноголосым гомоном, ароматом пиццы, бургеров и качественного пива. Длинная деревянная барная стойка вмещала сразу шестерых барменов, споро обслуживающих разнокалиберный контингент: молодые пары, одиноких работяг, офисных клерков. Там и сям сновали девицы, охочие халявной выпивки, дамочки постарше, изливающие на всех, готовых слушать, нелегкость собственного бытия, несколько представителей рок-тусовок, изрядно вышедших из молодого возраста.
Иногда в «Жестянке» проводились мини-концерты: выступали то гранжеры, джазмены, то начинающие любители чего потяжелей.
Владелец бара, Боб Дэнвер, был у полиции на хорошем счету — старался не мухлевать с налогами, не приветствовал наркотики и выпроваживал мелкие криминальные элементы крепким пинком под зад. И не терпел у себя в стенах ничего такого, что могло бы принести ему неприятности с законом.
«Жестянку» Боб содержал в чистоте и строго следил за качеством выпивки, периодически предлагая завсегдатаям крафтовое пиво из собственной мини-пивоварни.
Помещение у бара было внушительным, но очень уютным и позволяло, как находиться на виду у всех, так и выбрать тихий малозаметный уголок для любителей уединиться. Барную стойку, как правило, осаждали одиночки, именно это место и облюбовал Томас Грин, роскошный двадцати семилетний представитель смеси ирлано-британской крови, типичный для тех мест: высокий, крепкий, ярко-рыжий молодой мужчина, с наглыми янтарными глазами, россыпью светлых веснушек на красивом лице и белозубой «рекламной» улыбкой.
***
Томми обожал демонстрировать себя миру. Он носил облегающие шорты и драные джинсы, тонкие майки и короткие кожаные куртки, ловко крутил круглой задницей, по которой нередко получал игривого шлепка. Если рука, лапающая его задницу, принадлежала кому-то симпатичному, Грин с удовольствием проводил с ним ночь, если же таковым оказывался не слишком приятный тип, парень напрочь игнорировал подкаты. И горе тому, кто не желал это понимать: как и все ирландцы, Томас являлся ярым любителем надраться и подраться, и надо отдать ему должное — и то и другое он умел прекрасно.
Грин пил только виски, иногда разбавленный, но чаще просто со льдом, закусывал копченым мясом и сдабривал капелькой мёда. У него не было каких-то особых пристрастий в партнерах, кроме общей внешней привлекательности, но, пожалуй, в возрасте он все же предпочитал промежуток между двадцатью и тридцатью пятью годами.
В сексе для Томми вообще не стояло приоритетов — снизу так снизу, сверху тоже хорошо, но тогда в сочетании с анальными игрушками; жесткий секс с легким уклоном в БДСМ возбуждал сильнее классического, однако ирландец не отказывался ни от чего. Горячий организм требовал разрядки так часто, насколько это возможно, но в бар Грин приходил только по выходным. А трахаться хотелось каждый вечер. Тем не менее, партнеры чаще оказывались разовыми, поскольку в отношения мужчина благоразумно не лез.
Как-то он действительно попробовал завести постоянного парня, но быстро понял, что его свободолюбивая натура никак не сочетается с подобным жизненным укладом, и пришел к выводу, что лучше пусть это будут временные перепихи, нежели почти семейная рутина.
У него было в загашнике несколько любовников, с кем можно проводить время раз-два в неделю, и пока этого хватало. Но иногда телу и душе требовалось свежих вливаний, и Томми отправлялся в «Жестянку» не только выпить и потрепаться с завсегдатаями, но и найти приключения на нижнюю чакру. А, чтобы не тянуть время, подготавливался заранее и мог без неприятных нюансов позволить натянуть себя на член даже в чужой машине.
Собственная тачка — спортивный Додж Челленджер ярко-алого цвета — всегда оставалась на стоянке возле лофта, если Грин собирался выпить. Он никогда не садился за руль, даже просто пригубив алкоголь. Не для того ирландец выстраивал свою красивую и полноценную жизнь, чтобы расстаться с ней из-за банальной дорожной аварии.
Он родился и вырос в Эннисе, захолустном городке Ирландского графства Клэр, в многодетной семье религиозных фанатиков, приверженцев протестантской церкви. Рано осознал свою ориентацию и тщательно скрывал ее от отца с матерью. Узнай Колум Грин, что его сын пускает слюни на пацанов в школьной раздевалке, прибил бы, недолго думая. Он чаял видеть своего единственного отпрыска мужского пола пастором, но тот обрушил все мечты и поступил в технический колледж, за что был немедленно отлучен от родительского дома.
Томас не возражал. Он поселился на чердаке в доме лучшего друга, Брайана, и оплачивал расходы из денег, которые зарабатывал в автомастерской его старшего брата Энди. Именно с Энди юный Томми Грин расстался с девственностью и распробовал все прелести однополого секса. Позже он даже набил на пояснице татуировку: «Моя попка любит большой член», готическим шрифтом, которую его партнеры фанатично обожали.
После трех лет обучения в колледже Томас решил, что жизнь в Эннисе не для него и подался в Штаты, к двоюродной тётке, Рут Лопес, которая, как и он, числилась в семье изгоем, поскольку посмела выйти замуж за красавца-католика, Рамиро Лопеса.
Пятидесятилетняя бездетная Рут уже успела овдоветь и с радостью приняла племянника под свое крыло. Парень быстро нашел работу автомехаником, подновил тётке крышу, починил газонокосилку и принялся изучать американский уклад жизни.
К сожалению, Рут прожила еще всего три года и умерла от сердечного приступа, от чего Томми впервые за десять лет расплакался, как ребенок. Тётку он обожал, и смириться с потерей было очень трудно. Тем не менее, через некоторое время пришлось взять себя в руки и начать жить дальше.
Рут оставила Грину добротный дом, несколько десятков акций, приносящих некрупный доход, горстку драгоценностей и счет в банке с неплохими накоплениями. Еще в гараже почивала хорошенькая KIA Picanto, цвета морской волны, преходящей в аквамариновый, разрисованная объемными рыбами и морскими звездами. На машину страстно облизывалась молодящаяся соседка, и ей-то Грин ее и продал, заломив цену.
Женщина даже глазом не моргнула и, едва они утрясли все формальности, буквально вырвала из рук Грина ключи с брелоком в виде морского конька.
Дом Томми тоже продал, а взамен купил модный лофт, о котором давно мечтал. Остатков хватило на самую недорогую спортивную тачку, но Томас чувствовал себя на вершине блаженства. Вот уже больше года он наслаждался плодами разгульно-холостяцкой жизни, но во все тяжкие не пускался, разумно расходуя личный капитал. Работа спорилась, с акций капал небольшой приварок, драгоценности Грин отложил на крайний случай и не раз поминал тётку добрым словом.
***
На плазме мелькали отрывки из разных клипов, перемежаясь то матчем по регби, то последним футбольным. Играла обычная фоновая музыка, в стакане плескался Бушмиллс, рядом почивало блюдо копченого лосося, который Томми неспешно макал в розетку с мёдом, закусывая виски. Литые мышцы перекатывались, когда он поднимал руку, кокетливо поправляя стильно уложенную прическу, и тонкая майка натягивалась, обрисовывая твердые соски. Куртка свисала со спинки, протертости на джинсах оголяли сильно загорелые участки кожи, покрытые мягкими, почти невидимыми рыжеватыми волосками.
Полчаса назад Томми едва не подрался с каким-то мутным типом, требовавшим от ирландца: «отсоси у меня, детка». Тип выглядел непрезентабельно, явно вышел за возрастную планку «сорок плюс» и выпил больше, чем мог осилить. Охранник-вышибала ловко выдворил его из «Жестянки» прежде, чем Грин успел рассвирепеть.
Сейчас настроение Томаса вновь воцарилось на отметке «отнюдь неплохо», и он неторопливо цедил выпивку, оглядывая зал на предмет того, кого бы мог подцепить. И весело приподнял темно-медные брови, заметив приближение одного из своих лучших любовников.
Филипп.
Давно его здесь не было…
Тот направлялся к барной стойке быстрыми упругими шагами, то и дело кивая направо и налево, когда с ним здоровались его знакомые, но перестал кого-либо замечать, стоило ему увидеть рыжую макушку. Моррис с восторгом представил, как и чем наверняка закончится его вечер. Желательно с участием рыжего красавчика.