Откуда-то сверху на плечи Вероники спрыгнул толстый рыжий котяра и затем мягко переместился на пол. Тошка жил своей кошачьей жизнью и лазил, где хотел. Это его пристрастие нисколько не смущало хозяйку, поскольку кот обладал поистине уникальной способностью слаломиста и ни разу не сбросил, не разбил, не испортил ровным счетом ничего. Более того, нередко гостям демонстрировали номер с прохождением Тошки по заставленной полке. Довольно упитанный массивный кот умудрялся пройти мимо преград, не сдвинув ни одну из них.
Вероника схватила котищу на руки и, прижав к себе, понесла мурлыкавшую зверюгу на кухню, где следовало приготовить ужин. Тошка был очень деликатен до поры. Если кормежка опаздывала, он мог превратиться в методично завывающего противным голосом зануду. Веронике это не нравилось, и она старалась ублажить кота до того, как у него проснется здоровый аппетит.
Она любила кулинарное искусство и не ленилась даже для себя одной приготовить что-нибудь вкусненькое, не сокрушаясь о том, что некому оценить редкостный вкус и аромат кушанья. Если ожидались гости, особенно тщательно стряпала свои фирменные блюда и любовалась ими с чувством творческого удовлетворения. Она готовила хорошо и делала это с фантазией, как все, за что бралась. К сожалению, Вадим в быту был неприхотлив и не ценил пищевых экзерсисов жены. Ел он словно машина по уничтожению салатов и котлет, проглатывая нежнейшее суфле как гречневую кашу, а новый соус из десятка ингредиентов не отличал от магазинного майонеза. Однако подруги любили у нее откушать и от приглашений никогда не отказывались.
Накормив кота, Вероника принялась за ужин для себя и Эмилии. Через пятнадцать минут на столе появились ароматные, украшенные маслинами гренки с ветчиной, запеченной под сыром, и воздушный омлет, густо посыпанный зеленью укропа и петрушки.
Эмилия принесла бутылочку сухого вина. Отдав дань горячему на маленькой, но уютной кухоньке, хозяйка и гостья переместились с кофейными чашечками в комнату, служившую гостиной. Одну из стен украшал двойной портрет мужчины и женщины. Эмилия остановилась, пристально рассматривая его, словно оценивая экспонат.
— Все-таки жаль, что расстались. Даже на портрете вы как брат и сестра, оба светлоглазые, светловолосые, вот только выражение на лицах разное. Вадим такой наивный, безмятежный, а ты с характером, с тайной. Прекрасный портрет и прекрасный художник.
— Кто бы возражал? — усмехнулась Вероника. — Ты знаешь, как я старалась сохранить этот брак именно потому, что Вадим гениальный художник, но жить с гением…
— Да, с гениями непросто, — согласилась Эмилия и присела рядом с хозяйкой.
Сбросив тапки, Вероника устроилась на диване с ногами и медленно, с чувством исполненного долга попивала душистый кофе, приготовленный по ее собственному рецепту, с корицей и капелькой ликера.
— Необыкновенно вкусно. У тебя талант, — нахваливала ее Эмилия.
— Знаю, знаю, — без лишней скромности принимала комплименты Вероника. — Но поговорим о деле.
— Я сгораю от любопытства. Дворжецкий не тот человек, который будет хлопотать по пустякам. У него к тебе интерес, а у меня к нему интерес.
— И в чем же твой интерес?
— Скажу, но сначала ответь мне. Я знаю Дворжецкого, он деловой человек, но мужик. Может быть, это всего лишь сексуальное влечение… — Эмилия сделала заговорщическую мину. — Как тебе показалось? Он «домогался»?
Вероника и сама гадала о том, что же на самом деле руководило Дворжецким.
На поверхности был исключительно профессиональный интерес, а то, как он смотрел на нее… При виде красивой женщины, которая к тому же кокетничает, любой нормальный мужчина поведет себя так же — будет улыбаться, разглядывать. Он не сказал ни единого слова, которое можно было расценить как домогательство. Пожал ей руки и при встрече и на прощанье. Даже не поцеловал их, хотя это могло сойти за обычный ритуал. Теперь ей казалось, что в его поведении присутствовала покровительственная нотка. Подумать только, так молода и так красива, а рассуждает толково! А ее кокетство — всего лишь ребячество перед чужим взрослым дядей. Так делают все хорошенькие девочки, им это прощают.