— А вот это дудки. Мне нужна бубновая дама, Лабух, и ты мне ее выложишь на блюдечке. И запомни: мы играли всерьез. Ты меня понял — всерьез!
— Проспаться дай, — попросил Лабух. — Я сейчас ничего не соображаю.
— Выспишься позже.
Вообще-то я и сам сейчас выпил бы чего-нибудь. Но не хотелось подавать дурной пример Лабуху, которого мне с большим трудом, но все-таки удалось стащить вниз с четвертого этажа. На скорое его протрезвление я не надеялся. Этот проспиртованный сукин сын пережил два потрясения подряд: в первый раз, когда едва не застрелился перед моим приходом, а второй раз, когда проиграл бессмертную душу заглянувшему на огонек Мефистофелю. Если кто-то скажет, что я сыграл довольно пошлую пародию на бессмертного Гете, я соглашусь, но с одной оговоркой — у меня не было другого выхода. Дама пик лежала последней в колоде, и, разумеется, я мог ее вытащить без труда. Но Лабух выстрелил бы раньше, чем эта карта упала на пол к его ногам. А вот на даму бубен я даже не рассчитывал. Впрочем, у вас есть все основания мне не поверить. Ибо хороший игрок это всегда немного шулер.
Лабуха я отвез к Витьке Чуеву. Художнику нужно было выспаться, а мне некогда было разыгрывать из себя сиделку. Лабух успел задремать в моем автомобиле, и мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы его растолкать.
— Это кто? — не сразу признал гостя Чуев-младший, у которого от переживаний тоже был весьма бледный вид.
— Конь в пальто, — очень удачно представился Лабух. — Своих не узнаешь.
— Зачем ты мне эту пьянь приволок? — взъярился Витька. — У меня своих проблем выше крыши.
— Это не пьянь, — сказал я. — Это доктор Фауст.
— Я проиграл ему свою бессмертную душу, Витя. — Художник неожиданно и для меня, и для Чуева заплакал. — Он дьявол! Мефистофель! А бубновая дама меня предала. Я так и знал. Стерва!
— Он что, с ума сошел? — удивился Чуев, пропуская тем не менее нас в квартиру. — Какая еще дама?
— Даму зовут Наташей. Это она заказала Лабуху бронзовых зверей.
Лабуха я бросил на диван, и тот уснул почти мгновенно. Витька наблюдал за моими действиями неодобрительно. Судя по всему, на этом диване только что лежал он сам, растравляя нанесенные судьбой раны. А поскольку в квартире не было другого приличного ложа, то ему теперь волей-неволей придется нести свалившуюся на плечи беду в вертикальном положении.
— Тебя отец искал. Но твой мобильник почему-то не отвечает.
— Мобильника у меня с собой нет. Я за два дня так и не успел добраться до собственной квартиры. Весь в делах и заботах.
— Работаешь даже по ночам? — ехидно спросил Чуев.
— Работаю, — подтвердил я. — А теперь и тебе придется подсуетиться. Запомни: Лабух наш единственный свидетель. Твоя задача: не дать этому сукину сыну повеситься и ни в коем случае не давать ему пить.
— У него белая горячка?
— Алкогольный психоз. Если у тебя есть знакомый специалист — пригласи. Но глаз с него не спускай. Этот мерзавец сейчас очень опасен.
— Почему он назвал тебя Мефистофелем?
— А чего ты хочешь от алкоголика? Не удивлюсь, если тебя он назовет Маргаритой.
— Очень остроумно, — обиделся Чуев. — Особенно в тот момент, когда надо мной нависла угроза.
Вообще-то один мой знакомый художник был прав, назвав Витьку посредственным актером. Вот и сейчас он не смог даже толком сыграть подозреваемого в убийстве благородного человека. А ведь казалось бы — чего проще.
— Тебе хаханьки, а с меня уже взяли подписку о невыезде. Можешь себе представить — Чуев под подпиской!
— У нас полстраны под подпиской. Не строй из себя принца датского: вопрос быть или не быть перед тобой еще не стоит.
— Но я ведь не убивал Каблука, понимаешь, не убивал! Как же можно с невиновного человека брать подписку о невыезде.
— Отпечатки пальцев на канделябре твои?
— Ну мои, — упавшим голосом сказал Чуев. — Но он же на столе стоял. Мы ведь при свечах играли.
— Эстеты. А при электрическом свете нельзя было, что ли?
— Это Язон предложил. Веневитинов согласился. И мне показалось, что так элегантнее.
— При свечах передергивать проще, дурак.
— Кто ж знал. Вроде приличные люди собрались.
— Приличные люди крадеными вещами не торгуют. А ты не столь наивен, чтобы не понимать, откуда у Язона взялся золотой Пегас.
— Я тебя умоляю, старик, не хватало еще, чтобы ты мне нотации читал. По сравнению с тобой, козлищем, я ведь агнец.
— Именно поэтому, милостивый государь, я вам рекомендовал настоятельно не садиться за карточный стол. Либо играть только в подкидного дурака.
Беда Витьки Чуева в том, что он российский интеллигент. То есть человек, грезящий идеальным миром, но готовый принять несовершенства, особенно если они совпадают с его собственными пороками. Но, увы, пороки бывают не только у интеллигентов. Есть и другие категории граждан, претендующие на то, чтобы их недостатки стали несовершенствами окружающего мира. И, что особенно обидно, эти обремененные недостатками граждане гораздо активнее интеллигентов, и поэтому именно они перестраивают мир по своему образу и подобию, шокируя чувствительные души похабными поступками и преступлениями. И при виде творимого этими людьми непотребства интеллигентам остается только пускать слюни, осуждающе качать головой или верещать от ужаса.
— Ты циник, Феля, — осуждающе покачал головой Витька. — Я тебе всегда это говорил.
— Ты мне лучше о Язоне расскажи. Что это за человек, как он выглядит, какие у него привычки и какой круг знакомых?
— Да откуда мне знать круг его знакомых, — всплеснул руками Чуев. — Я его видел от силы раз пять. А по внешнему виду — человек приблизительно нашего с тобой роста и возраста, блондин, очень обаятельный, улыбчивый. Зубы прямо на загляденье. Словом, внешность артистичная. Очень хорошо чувствует партнера. Что позволяет ему без труда сходиться с людьми.
— С богемой, ты хочешь сказать.
— Ну пусть будет богема. Я понимаю, ты нас презираешь, но, согласись, без нас нет России. Именно мы придаем ей тот блеск и ту загадочность, которая так нравится иностранцам. Ну что такое Россия без нас? Нищая страна с сильно пьющим народом, с вечно коррумпированной властью, с бандюгами такого калибра, что, глядя на них, ужасается все цивилизованное человечество.
— Ты забыл еще одну категорию наших граждан — российских авантюристов. Дай срок, и мы еще заставим твое цивилизованное человечество рыдать и кашлять.