Блюмкин затевает новую опасную игру, которая вела его прямиком на эшафот, хотя в 1927 году еще никто не мог предположить, как будут развиваться события.
В сентябре Блюмкину доверяют руководство всей агентурной сетью советской разведки Ближнего Востока (Турция, Египет, Сирия, Ливан, Иордания, Палестина). Успешная карьера Блюмкина – во многом следствие давней его дружбы с сыном одесского сапожника Меером Трилиссером, который с 1921 года возглавлял иностранную разведку ИНО ОГПУ.
Блюмкин должен был воссоздать агентурную сеть, собирать информацию о политике и вооруженных силах Англии и Франции на Ближнем Востоке, стимулировать национально-освободительное движение против англофранцузских колонизаторов. Конечной целью его деятельности считалось разведывательное проникновение в Индию и подготовка общего восстания против колонизаторов Англии и Франции. ОГПУ выделило Блюмкину для работы 30 тысяч долларов США, весьма большую по тем временам сумму, а также огромное количество древних еврейских книг, продажа которых принесла Блюмкину еще несколько сот тысяч долларов.
Под личиной персидского купца Якуба Султаыова (странное окончание его фамилии говорит о том, что Блюмкин выдавал себя за еврейского антиквара из иранского Азербайджана, где он бывал) Блюмкин создает для прикрытия своей основной деятельности фирму по скупке и продаже старинных еврейских книг. Это дает ему возможность путешествовать, не вызывая подозрений, и устанавливать связи с еврейскими антикварами по всему миру. Благодаря этим связям он наладил агентурные каналы в Персии, Ираке, Пакистане.
ОГПУ проделало огромную работу в западных районах СССР по сбору и изъятию старинных свитков Торы, Талмуда, сочинений средневековой еврейской литературы. Чтобы подготовить Блюмкину материал для успешной торговли, в еврейские местечки Проскуров, Бердичев, Меджибож, Брацлав, Тульчин направились экспедиции ОГПУ с целью изъятия старинных еврейских книг. Сам Блюмкин выезжал в Одессу, Ростов-на-Дону, в местечки Украины, где обследовал библиотеки синагог и еврейских молитвенных домов. Книги изымались даже из государственных центральных библиотек и музеев.
В Стамбуле Блюмкин создал первую лавку старинных еврейских книг. Как отмечают его коллеги по ОГПУ, Блюмкина в ту пору захватил коммерческий "антикварный" азарт. Он мечется по странам Европы, пытаясь продать свой товар как можно дороже.
А тем временем советско-английские отношения настолько обострились, что реальной стала угроза войны между этими странами. На случай войны важно было создать нестабильную обстановку в тылу противника, натравив арабов, евреев, индусов на английскую колониальную администрацию.
Блюмкин через сеть резидентов пытается связаться с еврейскими и арабскими "левыми" партиями. Торговец Султан-Заде (так Блюмкин исправил свою предыдущую фамилию Султанов в мае 1929 г.) проникает в среду воинственных арабских и курдских националистов.
Летом 1929 года Блюмкин приезжает в Москву, чтобы отчитаться о ближневосточной работе. Заслуги его оценены. Его доклад членам ЦК партии о положении на Ближнем Востоке одобрен как членами ЦК, так и главой ОГПУ В. Менжинским, который в знак расположения даже приглашает Блюмкина на домашний обед. Блюмкин с успехом проходит очередную партийную чистку, благодаря отличной характеристике начальника иностранного отдела ОГПУ Трилиссера. Партийный комитет ОГПУ и руководитель чисток – Абрам Сольц характеризовали Блюмкина как "проверенного товарища".
А между тем тучи над Блюмкиным сгущались… Возвращаясь в Москву, он сделал остановку в Стамбуле, где якобы случайно встретил сына Троцкого Льва Седова. Троцкий пишет про случайность встречи, хотя Блюмкин еще с 1921 года считал себя "человеком Троцкого" и выполнял его деликатные поручения. Через сына он вышел на отца, и встреча двух заговорщиков состоялась 16 апреля 1929 года.
Блюмкин поведал Троцкому о своих сомнениях в правильности "линии Сталина", просил дать ему совет – оставаться ли в ОГПУ, или уйти в подполье. Троцкий убеждал Блюмкина, что, работая в ОГПУ, он больше пригодится оппозиции. Блюмкин подчеркивал свою верность оппозиции, но Троцкий недоумевал: как мог троцкист, о взглядах которого было известно, удержаться в органах ОГПУ. На этот вопрос Блюмкин отвечал так: начальство считает его незаменимым специалистом в области террора.
Сам приезд Блюмкина к Троцкому (главе антисталинской оппозиции) мог быть провокацией со стороны ОГПУ, а Блюмкин, возможно, исполнял работу своего ведомства как провокатор, стремящийся завоевать полное доверие Троцкого. В то же время Блюмкин очень интересовал Троцкого как знаток конспирации, террора, как знаток личного состава советских посольств, консульств, военных атташе.
Троцкий мечтал найти в подобных учреждениях своих единомышленников, направить их энергию для создания "левого" подполья. Троцкий предлагал использовать для связи с подпольем и для провоза в СССР нелегальной литературы экипажи советских торговых судов, которые бывали за границей. Однако Блюмкин отозвался о советских моряках, как о "гнилой публике, которая занята только контрабандой". Он посоветовал доверять зарубежным морякам: набрав экипаж в Турции, нагрузить рыбацкую фелюгу оппозиционной литературой и отправить ее к советским берегам Закавказья.
Троцкий, в свою очередь, убеждал Блюмкина, что развал сталинского режима – вопрос нескольких месяцев и что через три месяца Троцкого вернут в Москву для того, что бы он очертил "генеральный" путь развития страны. По мнению Троцкого, задача оппозиционеров заключалась в строительстве подпольной организации, которая сплотила бы все антисталинские силы и показала партии свою жизнестойкость.
Приехав в Москву, Блюмкин начал хлопотать о расширении резидентуры ОГПУ на Ближнем Востоке. Он подбирает себе секретаршу, по совместительству "внешнюю жену", – Ирину Великанову, художницу, бывшую жену одного из министров Дальневосточной республики. У них возобновляется старый роман, Ирина сначала отказывается стать чекисткой или хотя бы женой чекиста и выехать на Восток. Однако Блюмкин умел уговаривать… и Ирина в сентябре 1929 года сдалась, выехав в Стамбул со специальным поручением ЧК.
Во время встречи с Блюмкиным в апреле 1929 года Троцкий попросил его передать Анне Седовой, жене сына Льва Давидовича, или Платону Волкову – мужу старшей дочери Троцкого, две книги, в которых между строк химическим раствором были записаны указания главы антисталинской оппозиции его приверженцам. Однако он не спешил встречаться с оппозиционерами и родственниками Троцкого, чтобы передать им роковую посылку от Троцкого. Он очень боялся быть заподозренным в прямых связях с Троцким. Хотя исключенный из партии за троцкизм, бывший директор еврейского театра А. Пломперт в те дни скрывался на квартире Блюмкина.
В октябре 1929 года "старый конспиратор" совершает непростительную ошибку, рассказывая о своей встрече с Троцким бывшим троцкистам – Радеку, Преображенскому, Смигле. Эти вчерашние лидеры троцкизма уже покаялись и стали служить Сталину, забыв прежние обиды и устремления.
Напутанный Радек посоветовал Блюмкину, сообщить о встрече с Троцким "вождю". Когда Блюмкин осознает последствия своей болтливости… он приходит в ужас. Он понимает, что его ждет неминуемая гибель потому, что кто-то из троих бывших оппозиционеров, посвященных в его тайну, обязательно донесет на него. Он даже пытается достать яд, чтобы в критическую минуту отравиться.
Впав в панику, Блюмкин не находит себе места и выбалтывает о своей встрече с Троцким своей любовнице и сослуживице по ОГПУ Любе Горской, которая немедленно сообщает о поступке Блюмкина своему непосредственному начальству. Вскоре Блюмкин сообщает Горской, что осознал свою ошибку и садится писать покаянное письмо в Центральную контрольную комиссию коммунистической партии, решив отдать себя на милость партийного суда. Однако этого письма он так и не отправил.
Узнав об авантюре Блюмкина, его начальник и покровитель – Трилиссер решил пока не предпринимать никаких действий в отношении Блюмкина. Однако тот принимает окончательное решение – бежать из столицы. Он изменил свою внешность – остригся и сбрил усы, отправил багаж на Казанский вокзал. Очевидцы вспоминали, что Блюмкин постоянно говорил, что на него охотятся чекисты, и что при себе он имел крупную сумму денег в долларах, на случай бегства за границу.