— Поешь, поешь, живые витамины — это в твоём положении очень полезно. Меня Мария Михайловна зовут, а тебя?
— Вера. Очень вкусно, Мария Михайловна, вы сказали, сами выращиваете?
— Да, Верочка! Люблю землю, чуть минута свободная — на дачу… Оттуда сразу на работу — она посмотрела на часы: о, ещё целых десять минут, посижу тут с тобой, пока ателье не открылось.
— Ателье? — Вера кашлянула, чуть не подавившись огурцом и стараясь скрыть своё, слишком уж, для непосвящённого человека, безмерное удивление, переспросила: — Вы работаете в ателье?
— Да, здесь вот, на Старокисловской, — кивнула тётенька. — Автобус, электричка, трудно точно подгадать, вот и приходится приезжать на полчаса раньше, а иначе уже опаздываешь…
— А вы… вы случайно клиентку вашу Клавдию Викторовну Острожскую не помните? Она — моя бабушка и год назад платье у вас заказывала…
— Ой, детка, да я же швея, я с клиентами-то не контачу, — вздохнула Мария Михайловна. — А что, с платьем чего-то не так? Перешивать надо? Хотя если год назад… — она почесала нос. — Может, новое лучше пошить?
— Да нет, перешивать не надо, оно чёрное и не мнётся совсем, а пошито… — Вера замялась. — Пошито как-то странно очень…
— Не мнётся, стало быть, синтетика. Полиэстер или полиамид… чёрное и необычного фасона?.. Нет, я что-то не припоминаю… не я, наверное, шила, закройщика можно спросить: квитанция сохранилась?
— Да, — соврала Вера. — Там телефон вашего ателье был указан, я позвонила, и мне ответил Антон Шигорин.
— Это наш главный закройщик! — кивнула швея. — Вот он точно тебе всё скажет, бумаги поднимет, там записано… о! — перебила она сама себя, тыча пальцем через улицу, а вот и он, кстати! Пойдём, почти девять уже.
Мария Михайловна встала и завозилась, застёгивая и подхватывая свои сумки, а когда глянула на новую знакомую, то обомлела:
— …Эй, ты чего?
Ничего не отвечая, вскочившая с лавочки Вера молча пятилась через газон к кустам, не сводя с появившегося возле ателье человека широко открытых глаз.
Швея оглянулась на подходившего к ателье закройщика. Он остановился, доставая ключи, но вдруг замер и, резко вскинув голову, посмотрел в их сторону. Мария Михайловна кивнула ему и улыбнулась, поворачиваясь назад, к девушке. Но той уже не было, только колыхались чуть поодаль кусты.
— Вера! Верочка! — растеряно позвала швея и, вновь посмотрев в сторону ателье, изумлённо замерла, окончательно перестав понимать, что происходит.
Антон Шигорин несся через улицу с такой прытью, будто на последний автобус, двери которого вот-вот закроются.
— Антон? — только и успела произнести Мария Михайловна, пока главный закройщик, с ловкостью чемпиона по бегу с препятствиями перескочив ограду скверика, промчался мимо неё к тем кустам, где полминуты назад скрылась Вера.
— Стойте! Вера! — крикнул он. — Вы не… — Шигорин умолк, прорываясь сквозь ветки, а потом, уже с другой стороны кустов, раздался его удалявшийся голос: — Да подождите вы! Нам надо поговорить…
Автоматически поставив сумки на скамейку, швея в замешательстве глядела закройщику вслед.
Не облаявшая полчаса назад крайне неприятную человечицу собака всё ещё гуляла в парке. Она старалась слушаться хозяина и на многое была готова ему в угоду, но целых два необычайно противных существа — из которых один, с чуждым всему, что она знала, запахом, вообще только прикидывался человеком — это оказалось уже слишком! Тем более что бежали они прямо в её сторону, и от человечицы несло таким страхом, что ударит в любую голову, выбивая оттуда даже самое прекрасное воспитание. Яростно гавкнув, псина ринулась к Вере, но хозяин сумел её удержать. Поводок полностью раскрутился, и собака чуть не достала девушку, но та шарахнулась в сторону и сумела уйти от столкновения. А вот её преследователь избежать контакта уже не сумел.
Напрасно хозяин орал на своего питомца: тот вырвал поводок из рук и обрушился на незнакомого парня, словно тот был самым давним и злющим врагом всего собачьего рода.
— Бакс, фу! — владелец взбесившейся псины бросился на помощь. — Фу, я сказал! Чёрт, да ты что, совсем спятил?!
Наконец хозяину удалось поймать собаку за ошейник и с трудом оттащить от возившегося на земле парня. Тот поднялся, брюки и рукав рубашки были разорваны, но крови вроде бы видно не было.
— Извините! — выдавил мужик, медленно пятясь прочь. — Я заплачу… за лечение…
— Не надо! — бросил пострадавший, не обращая внимания ни на лай, ни на оскаленную пасть овчарки, продолжавшей клацать зубами в паре метров от его бедра.