На улице было хорошо — пасмурно, но с высокой, не предвещавшей дождя, облачностью, без изнуряющей летней жары. Антон с Верой вышли из дома — тянуть с этим походом, как считал закройщик, значило давать лысорям время для их розыска и более тщательной подготовки к захвату.
— Если я прав, и тот устранитель с языком-клювом был их аватаром, то лысори самолично видели, на что ты способна, стало быть, наверняка предпримут соответствующие меры. Да и управление телом, я думаю, тоже вопрос времени и тренировки, — говорил Антон, с подозрением оглядывая окрестности из окна, ещё до того, как они вышли из дома. — Всё тихо вроде. Пока. Только обычные люди со своими обычными делами… ну, насколько я могу судить по их светотеням. Хочешь, сама посмотри!
— Да ладно, пошли, — Вера надела рюкзак. — Я в браслете.
— Браслет браслетом, но ведь они знают тебя в лицо, твоё фото, сто процентов, уже есть у всех лысорских людей-агентов!
— Пусть только сунутся! Отвечу — мало не покажется!
— Я ценю, что ты так быстро избавилась от пагубной жалости к врагам, как было после ателье, — улыбнулся Антон, открывая дверь, — но не зарывайся: лысори не идиоты, тупо людьми разбрасываться не станут.
— Они убили бабулю! Твари поганые…
— Да… Клава была дорога и мне, поверь! Но мы всё равно не должны забывать об осторожности.
— А похороны? — словно не слыша его слов, воскликнула Вера. — Я даже не знаю, когда похороны — надо позвонить дяде с тётей!
— Ну, похороны точно ещё не сегодня, поэтому давай сейчас на другом сосредоточимся, а дальше видно будет. — Антон распахнул перед ней дверь подъезда. — Главное, ты сообщила им, что жива и здорова, и этого пока достаточно.
«Да уж, достаточно!» — саркастически фыркнула Вера, вспомнив, как едва дядя с ней поздоровался, быстро, чтобы он не успел перебить, сообщила о необычайной удаче: её, мол, нежданно-негаданно отобрали для стажировки заграницей, и она срочно уезжает — ну и бред! «Потом, потом, всё расскажу потом, дядь Миш, сейчас совершенно нет времени, пока-пока, тёте Соне привет…» После разгрома ателье Антон выкинул Верин телефон, сказав, что по нему её отследит любой дурак, даже если он выключен, поэтому звонила она с городского таксофона — оказалось, работает ещё такая связь в Москве — вот удивительно! В интернете нашёлся даже список адресов, где есть действующие таксофоны, и они воспользовались одним по дороге к бабушке в клинику. А теперь бабуля мертва, а до внучки не дозвониться «абонент сейчас недоступен…». После той перестрелки на дороге родственников наверняка пытают, где же их двоюродная племянница, да ещё и платье это на бабушке осталось — тётя, как узнает, сразу в запой уйдёт, дяде одному с похоронами крутиться придётся.
— Клавдия не хотела бы, чтобы ты из-за неё подставлялась, — сказал Антон, расценив это молчание и вперенный в землю взгляд, как глупое упрямство ребёнка, который не понимает, чем рискует. — Они с Павлом очень любили тебя и делали всё, чтобы оградить от опасности.
— И оба погибли! Из-за меня! — Вера подняла глаза от земли, и в них не было слёз, только ярость, и Антон подумал, что — нет! — она, хоть и очень молода, но давно уже не ребёнок.
— Да не из-за тебя! — искренне возмутился закройщик. — Из-за лысорей! Во всём виноваты исключительно эти чёртовы твари! Не будь их, Клава с Павлом прожили бы совершенно нормальную жизнь, согласна?
— Ну, наверное, — подумав, признала она, потом обратив внимание, что они прошли уже пару кварталов, спросила: — А мы что, так и пойдём пешком?
— Да. Дверь здесь недалеко, минут двадцать идти. Я потому подходящую квартиру именно тут, в этом районе и искал, как знал, что такая близость пригодится.
— А сколько их вообще, дверей этих?
— Точно не знаю, в Москве я за полгода только две обнаружил, но прицельно на этот счёт весь город не прочёсывал, вот в центре искал специально, чтобы в случае чего из ателье туда добраться, но нашёл только одну. Вторую случайно обнаружил — был в этом районе и наткнулся.
— Одна есть в арке около моей квартиры, значит, уже, как минимум, три — подытожила Вера.