Свет в кабинете поставили так, чтобы освещался только стул, на котором будет сидеть допрашиваемый. Каиров отодвинул кресло в дальний угол кабинета. И оттуда мог спокойно следить за ходом допроса.
Как и договорились, Чирков начал без предисловий:
— Дешин, я допрашивал вас уже четыре раза. Поэтому опустим формальности. Уточним детали.
— Слушаю вас, гражданин следователь, — с готовностью ответил Дешин.
— Вот и отлично. Припомните, в какое время, где и куда майор Сизов просил вас его подбросить?
Нет. Дешин не вздрогнул. Он только оторопело посмотрел на Чиркова. Насупился. Глуховато ответил:
— Я не показывал это на следствии.
— Знаю… Поэтому спрашиваю.
— Если знаете, нечего и спрашивать.
— Дешин, полное и самое откровенное признание — ваш единственный шанс спасти жизнь. Я вас не обманываю, Дешин. Дело может быть пересмотрено лишь в том случае, если вскроются какие-то новые, особые обстоятельства. В ваших интересах говорить только правду.
— Я и говорю правду.
— Не всю.
— Меня помилуют? — с надеждой спросил Дешин, глаза забегали, казалось, из них вот-вот брызнут слезы.
— Возможно. — Голос невидимого Каирова, прозвучавший из глубины кабинета, казалось, напугал Дешина. Он внезапно сник, расслабился.
Чирков покачал головой:
— Будете молчать?
— Нет… Я скажу, — вяло ответил Дешин. — Майора Сизова встретил после обеда, когда вышел из солдатской столовой. Сизов спросил, как у меня сегодня со временем. Я ответил, что вечером отправляюсь в рейс. Он сказал: «Выбирайся раньше, подкинешь меня в Перевальный».
— Вас не удивила эта просьба?
— Нет. Я уже раза два или три возил майора туда.
— Для какой цели?
— У начальства не спрашивают.
— А все же? Он поручал вам перевезти груз или пассажиров?
— Нет. Он ездил один. Там госпиталь… Понимаете, гражданин начальник? — Дешин развел руками. И жалкое подобие улыбки появилось на его лице.
— Объясните! — сухо потребовал Чирков.
— Молоденькие медицинские сестры. Там даже я с одной познакомился. А майору и бог велел иметь среди них зазнобу.
— Кто она?
— Не могу ответить.
— А женщина, с которой встречались вы?
— Женщина? — удивился Дешин. Возразил печально: — Она еще почти девчонка.
— Фамилия?
— Не спрашивал. Аленкой ее зовут. Там все знают.
— Дальше? — поторопил Чирков. Если бы Дешин мог хорошо видеть лицо следователя, он бы легко понял, что капитан недоволен его вялыми, неопределенными ответами.
— Вечером, значит, я поехал. Затормозил у госбанка. Там ко мне в кабину сел майор Сизов. На третьем километре велел остановиться, друга, значит, забрать нужно было.
— Друг не ожидал майора у трансформаторной будки?
— Не… Он был в общежитии рыбозавода. Майор вылез. А мне фляжку с водкой оставил. Я в тупичок съехал, чтобы автоинспекцию не раздражать. Там и приложился к фляжке…
— Вас не удивило, что майор дал вам водку?
— Нет. Он всегда что-нибудь давал. Водки ли, папирос…
— А когда же вы задавили майора?
— Сам не пойму. Выпил. Вздремнул маленько… Когда пришел в себя, майор был готов.
— Почему вы скрыли это обстоятельство на следствии? — спросил Чирков.
— Я боялся… за нетрезвый вид получить больше.
— Получили под завязку… — подал голос Каиров. — А скажите, куда вы девали фляжку?
— Кажется, она осталась в кабине.
Ответ не удовлетворил Каирова:
— А если точнее!..
— Я не брал ее.
— Выходит, она исчезла.
— Я не брал ее, — повторил Дешин.
— Вспомните, когда вы очнулись, фляжку видели?
— Не обратил внимания.
— Жаль. Это единственное вещественное доказательство, которое могло подтвердить правдивость ваших слов. Но его нет.
— Может, фляжку взял милиционер, — сказал Дешин.
— Не думаю, — ответил Каиров. — Но мы уточним.
Госпиталь в Перевальном
В тот день хорошо светило солнце. И молодые листья, желтые и клейкие, смотрели в небо, как в зеркало. Густо пахло землей и терпкой зеленью, а когда шоссе выходило к морю и оно веером разворачивалось перед машиной, воздух свежел, словно распахивалась форточка, и можно было угадать, как пахнут водоросли, ракушки, галька.
Они ехали вдвоем. Машину вел Чирков. Каиров сидел рядом. Щурясь от яркого солнца, глядел на дорогу, обсаженную выкрашенными в цвет земли столбиками, за которой, опускаясь вдаль, светлела лощина. Разбросанные по лощине домики и заборы вокруг них казались Каирову игрушечными.