Нота горечи прозвучала в голосе Золотухина громко и явственно, как петушиный крик на рассвете. Каирову не понравилось это. И он сказал нудновато, по-стариковски:
— С жизнью лишь когда расстаются, понимают, что она настоящая. А после войны, дорогой, свои трудности придут.
— Ясное дело, — без воодушевления согласился Золотухин.
Они миновали площадь. Голубой сумрак лежал над ней, как опрокинутая чаша. Поднялись по улице, которую перегораживала сложенная из кирпичей баррикада. Вышли к зданию милиции.
— Старшина Туманов на месте? — спросил Каиров.
— Сейчас выясним, — ответил Золотухин.
Но выяснять не пришлось. Старшина Туманов сидел возле стола дежурного, набирал номер телефона. Увидев вошедших, он положил трубку, встал и поздоровался.
— Мне нужно задать вам только один вопрос, — сказал Каиров. — Вы не находили в машине Дешина фляжки с водкой?
— Нет, товарищ полковник.
— Значит, не находили, — многозначительно уточнил Каиров.
Старшина стоял перед ним навытяжку, смотрел на полковника честно, с пониманием. И Каиров поверил, что такой человек не утаил бы фляжку, пусть даже наполненную водкой.
— Фляжки в кабине не было. Я осветил кабину. Думал увидеть кровь. Или другие следы преступления.
— Ничего не увидели? — Каиров уже не смотрел на старшину. Окрашенные в белую краску стекла окна за спиной дежурного светились слабо и мерцающе.
— Подозрительного ничего.
— Спасибо. — Потом, повернувшись к Золотухину, Каиров сказал: — Ладно, всего хорошего.
— Вам не нужна моя помощь, Мирзо Иванович?
— Пока нет.
Выйдя из милиции, Каиров решил не спускаться вниз к площади, а вернуться в гостиницу верхней дорогой. Он выведет его к узкой немощеной улочке, на которой он когда-то жил. У них с женой был уютный деревянный домик. И персиковый сад. И виноград «изабелла» над окнами. Из винограда осенью Каиров давил вино. Но получалось мало. И вино выпивали молодым, не позже Нового гада. Оно очень хорошо пахло. Изумительно! И было почти как виноградный сок, только немножко с градусами. И цвет у вина был темнокрасный. Оно приятно смотрелось в бокале, если свет попадал на тонкие стенки и катился вниз желтым искристым комком.
И море искрилось. И летом и зимой. Потому что и зимой было много солнечных дней. Небо в январе голубело еще чище, чем в августе.
Белые панамы, яркие одежды курортников на бульварах пестрели, как украшения. Они придавали городу праздничный и немного легкомысленный вид.
Сегодня море и небо остались прежними, но курортную панаму город сменил на матросский бушлат.
Каирову не довелось быть осенью сорок второго года среди защитников города. Однако он много, очень много слышал о мужестве людей, сокрушивших врага, преградивших ему путь на Черноморское побережье Кавказа.
И сейчас, вглядываясь в сильные и спокойные лица горожан, Каиров верил, что эти люди сделают все. И город, их родной город станет еще лучше довоенного. Как и прежде, он будет солнечным, красивым, веселым, но он будет и строже, и сдержаннее, потому что подвиги мужчин и женщин, отстоявших его, не забудутся никогда.
Обелиски и памятники встанут рядом с тополями и кипарисами, а легенды о мужестве и бесстрашии будут передаваться из уст в уста.
Сложится очень много легенд — о пехотинцах, моряках, летчиках, зенитчиках. И вначале, видимо, ничего люди не узнают о чекистах. Потому что деяния их известны лишь ограниченному числу лиц и по служебным законам до поры до времени разглашению не подлежат.
…Женщина с полными ведрами шла через улицу. Вода плескалась на землю с каким-то шлепающим звуком.
Увидев воду, Каиров сразу вспомнил о фляжке.
Куда же девалась фляжка, из которой Сизов поил шофера Дешина? В вещах Сизова ее нет. Да и не должно быть. Вещи брали из гостиницы. А в гостиницу Сизов не вернулся, потому что остался лежать под колесами. Фляжку Дешин не уносил (Каиров верил в это) . Значит, был третий. Кто он? В чем заключалась его роль?
Опять Перевальный
«Совершенно секретно.
Полковнику М. И. Каирову.
Отп. 1 экз.
3 апреля 1944 года сотрудниками военной контрразведки «Смерш» фронта совместно с территориальными органами государственной безопасности и внутренних дел в районе станции Южная задержан Примаков Евгений Васильевич (он же Авраменко, Одинец, Парцалиадис, Домогацких). Агентурная кличка — Длинный. Прошел специальную подготовку в диверсионно-разведывательной дивизии «Бранденбург-800». С апреля по декабрь 1941 года находился в распоряжении разведуправления «Валли-V». С февраля 1942 года — сотрудник зондеркоманды «Марс» разведоргана «Цеппелин», подчиненного главному управлению имперской безопасности. Шел на связь с агентом по кличке «Зуб», которого знал в лицо. Из десяти фотографий, предъявленных ему, с изображением различных людей без колебаний отобрал фотографию Сизова. Имел запасную явку в Перевальном.