— Нет, — честно признался Иван.
— По малости возраста не понимаешь. Ну, допустим, если бы радиостанцию у нее увидел или динамит — это улики. А бинокль — факт сам по себе не убедительный. Ты никому еще не говорил?
— Никому.
— И помалкивай. Для порядка мы документы у неё проверим, прописочку. Если нарушения будут, задержим, если в полном порядке, отпустим. Понял, милый?
— Понял, товарищ милиционер.
— А теперь хочешь, я тебя на мотоцикле до школы прокачу?
Очень хочу. Только прокатите меня в другое место.
— Шутник! Учительница же в школе.
— Вы прямо там документы проверять станете? — удивился Иван.
— Ну и что? Проверка документов в настоящее время — дело обыкновенное.
На кладбище
Дождь обрушился, когда зашло солнце и тяжелые тучи загнездились над морем, окутав город слепым и гнетущим мраком. Ветер на время стих. И вновь пробудился лишь с первым громом. Молния легла на мокрые тротуары, на развалины и крыши. И город заблестел. И ветки захлестали одна другую, не жалея, словно боксеры на ринге.
Фары выхватывали из темноты косую сетку дождя. И «дворники» на ветровом стекле, ползая вверх-вниз, не успевали стирать воду. Видимость была отвратительной.
Грузовая машина двигалась позади «виллиса». Каиров, разумеется, не видел очертания ее кабины или кузова. Различал только узкие щели фар да бледно-желтое пятно света, которое, покачиваясь точно тень, не отставало от передней машины. В грузовике, крытом брезентом, ехали четверо красноармейцев. В «виллисе» кроме Чиркова и Каирова находились еще Золотухин и приглашенный им врач-эксперт.
Машина с солдатами почему-то задержалась в гараже. Подъехала к Дому офицеров не в десять вечера, как распорядился Каиров, а без четверти одиннадцать.
В этот час улицы города были пустынны. А вспышки молнии и гром напоминали артиллерийскую канонаду.
Выбравшись на шоссе, машины прибавили скорость. Море здесь было совсем рядом. Ревело оно страшно. И разговаривать в машине было трудно.
Капитан Чирков, казалось, слился с рулем.
— Скоро поворот! — наклонившись к капитану, прокричал Золотухин.
— Вижу!
Сбавив скорость, Чирков повернул машину влево. Она очутилась в узком, зажатом двумя горами ручье, под которым скрывалась, вся в колдобинах, дорога.
— Застрянем, черт! — не стерпел Каиров.
— Ничего, ничего! — успокоил Чирков. — Под водой камень. Вы лучше держитесь крепче, иначе без шишек не обойтись!
Каиров обернулся. Между головами Золотухина и врача-эксперта вырисовывался прямоугольник окошка. Желтое пятно по-прежнему маячило за машиной. Значит, грузовик тоже свернул с шоссе. Не проскочил.
Потом машины взяли влево и поползли в гору. Дорога-ручей осталась позади.
В этот момент опять сверкнула молния. И все увидели кладбищенскую ограду и хилую часовню между двумя высокими акациями.
— Не хотел бы я здесь умереть, — сказал Каиров.
Остальные промолчали.
Кладбищенский сторож уже спал. Золотухин долго и настойчиво стучал кулаком в дверь сторожки. Наконец занавеска на покосившемся окне, заколоченном на две трети фанерой, поползла в сторону. И старческий голос простуженно спросил:
— Хто там?
— Милиция!
Сторож засуетился. Зажег лампу. Распахнул дверь. Это был древний старик с тщательно расчесанной бородой. Он не в силах был скрыть смущение — все же спал на работе. И без всякой надобности торопливо повторял:
— Храждане начальники… Храждане начальники…
— Открывай ворота, — сказал Золотухин.
Сторож натянул фуфайку. Гремя ключами, скрылся в темноте. Но и сквозь шум дождя было слышно его:
— Сей секунд, храждане начальники.
— Помогите! — распорядился Каиров.
Солдаты поспешили к воротам. Потянули их в разные стороны. Машины въехали на территорию кладбища. Развернулись возле часовни. Дальше проезда не было.
— Берите лопаты, — сказал капитан Чирков солдатам.
Один солдат вскочил в кузов. И оттуда подал лопаты своим товарищам. Было очень темно. Белые деревянные ручки лопат различались еле-еле…
— Далеко? — спросил Каиров.
— Да, — ответил Чирков. — Я пойду впереди.
С прежней силой лил дождь. И тропок никаких не было. А была вода. И, словно острова, могильные холмики с крестами. Чирков светил себе под ноги фонариком. И Каиров, и Золотухин, и врач-эксперт светили. Только солдаты не имели фонариков. Хлюпали кирзовыми сапогами. Не переговаривались.