– Если мы не договоримся с прокурором, то в суде разобьем в пух и прах все их, так называемые, обвинения! Из криминальных кругов мне пришла малява, что ниточки ведут к одному заинтересованному лицу, бывшему братку, а ныне успешному предпринимателю Владимиру Афанасьевичу Едренкину!.. Илья, ты меня слышишь? Что ты сидишь и сияешь, словно масленый блин? Я стараюсь, верчусь, как белка в колесе, а он улыбается!..
– Все хорошо, Геннадий! Не обижайся, но я решил пойти на полное откровение с прокурором!..
– Ты с ума сошел, кретин!– подскочил на стуле ошарашенный Наплевако.– Я много лет практикую, и заметь, с успехом, безнадежные процессы и тяжбы, но такую глупость с твоих уст слышу впервые! Ты не понимаешь, во что ввязываешься! От твоей безрассудной исповеди полетят многие головы важных персон!..
– А мне начхать на них! Я должен освободить свою душу от всего, что напортачил за всю свою паскудную жизнь! Чтобы, уже сейчас, не стыдно было смотреть в глаза дочери…
– Чистеньким хочешь быть, Илья? Наш общий знакомый Петр… э-э-э… будет очень недоволен!..
– Прощай, Геннадий!– ответил с улыбкой Сусов и ушел с конвоиром в камеру. На его сердце было легко и покойно, будто он заново родился, и впереди предстояла, как бы это не звучало банально и выспренно, жизнь честного человека. Соседа по нарам, Лизопяткина, уже не было. Пользуясь депутатской неприкосновенностью, государственного мужа выпустили под залог и по подписку о не выезде, до дальнейшего разбирательства его пустякового дела.
4
В тишине камеры, само собой, возникли воспоминания о детстве, да такие подробные, что Илья даже удивился. В эту ночь Сусов пробудил в себе многое, о чем давно позабыл. Раньше, буднично наслаивая в своей жизни на предыдущий маловажный миг последующие моменты, он скрывал их от себя и в то же время состоял ими одновременно, не сознавая этого в полной мере. Теперь же, эти утаенные крупицы подсознания с калейдоскопической легкостью и яркостью представали перед глазами, а сам он терял себя,– устоявшегося в мировосприятии, то есть, он был этими крупицами и нисколько не противился этому. Полуденный стрекот кузнечика в высокой траве у набережной, смешанный аромат дыма папирос «Казбек» и кислого харчо на кухне бабушки Эллы, прогорклый вкус рыбьего жира, щекотная шершавость приоконных батарей с выпуклым тиснением и многое другое отчетливо проявились сквозь заслоны, сложившегося в привычках, обусловленного ума…
От своего рождения и до первого крика дочери, Илья пролетел в считанные минуты и особенно остро увидел, как любил, и отталкивал от себя существо с двумя тощими косичками. И все потому, что достоверно знал, что Авдотья не его дочь…
После афганских событий, на врачебном обследование, ему сказали, что у него бесплодие, то ли от болезни, которую он перенес в горах, то ли от стресса, повлекшего критические изменение в мутации гена, отвечающего за продолжение рода. С этим страшным диагнозом он жил и страдал, но когда возникли новые обстоятельства в его очередной семье, – известие о беременности обожаемой супруги, он нисколько не возмутился, а наоборот – обрадовался. Да, Илья давно подозревал о связи Ксении с братом. И все же, подумал он, Иннокентий тоже не чужой, а значит Авдотья – родная кровь!.. Иногда, находясь в противоречивых чувствах, в нем проявлялся обманутый собственник и он вел себя по-скотски, издеваясь над женой и отстраняя от себя не родную дочь. Потом ему было стыдно, и он старался загладить свою вину навязчивым вниманием и дорогими подарками…
При всем при том, сейчас ясно было одно: Авдотья в лапах Обмылка, маленькая и беззащитная, и он, глупый Сусов, прокрутивший назад всю свою жизнь, словно кинопленку, и, наконец, узнавший себя досконально, сделает все, чтобы вернуть свою дочь и зажить ответственной жизнью настоящего Человека…
Просветленный умственным переживанием, счастливый арестант проспал остаток ночи безмятежно, а наутро его навестил человек Едренкина, адвокат Рыков-Понарошкин, молодой и подающий надежды юрист. Илья оговорил с ним все детали сделки и дал ему свои номера банковских счетов и пароли. Тот победно ушел с высоким мнением о себе и своих выдающихся возможностях на поприще юриспруденции.
Глава 7. Евангелие от Еремы
1
Обеспокоенный Едренкин заперся в своей квартире на семь запоров, остерегаясь киллеров, которых напустил на него закоренелый враг Сусик, а может быть и другие злопыхатели. После операции, он возлежал на боку, как римский патриций, на кожаном диване и лихорадочно размышлял о прошлом, и мысли его скакали невпопад. Кто их разберет, думал он, обездоленных им в разборках и рэкетах, и откуда ждать следующий удар? Да, он крутой мужик,– играл по собственным правилам, оставив за бортом многих друзей,– выплыл, устоял и достиг всего, о чем и мечтать не мог в сопливом детстве. Как говорится, бизнес есть бизнес, ничего личного.