По договоренности с верховным прокурором, его намеревались отпустить до суда на волю, за содействие в раскрытии целой сети преступных группировок в государственных структурах и в криминальном мире. Опасаясь за жизнь важного свидетеля, служба прокуратуры назначила ему охрану в лице майора Болдарева и еще двух сотрудников.
По ходу беседы с подзащитным, выяснилось, что у него есть квартира на имя его бабушки Эллы Леопольдовны Скрябиной. Это был подходящий вариант для конспиративной квартиры,– мало кто знал о ее нахождении, а возможное покушение сводилось до нуля.
Ровно в полночь, из ворот карательного ведомства выехали три автомобиля и разъехались в разные стороны. В одном из них находился Сусов и его телохранители. Плутая по городу, они миновали Бородинский мост и свернули на Садовое кольцо, а оттуда, уже на Плющиху.
В старой квартире Илья давно не был и теперь с трепетом предвкушал этот вынужденный визит в место своего рождения и далекого детства. В холодильнике было пусто, не считая коробки стухших яиц. Двое охранников побежали на Смоленскую площадь, прикупить продуктов и чего-нибудь покрепче. Майор Болдырев разглядывал старинные фотографии на стенах и картины знаменитых художников, с которыми была знакома, в свою бытность, знойная женщина, Эллочка Скрябина. Следователь, едва сносно разбиравшийся в искусстве по долгу службы, признал среди броских живописных работ оригинальные картины Лентулова, Малевича, Кандинского…
– У твоей бабушки было чутье на странных, но великих художников…– произнес задумчиво работник прокуратуры, бросив одобрительный взгляд на наследника.– Сейчас эти картины очень дорого стоят!..
– Хочешь, бери любую…– сказал великодушно Илья, разливая в чашки бразильский напиток многолетней выдержки.
– Шутить изволишь, подсудимый Сусов?
– Не подсудимый, а подследственный и ценный свидетель!
– Свидетель и подсудимый, в одном флаконе!.. Никто с тебя обвинения не снимал…
– Пусть будет по твоему, мне все равно…– согласился Сусов и вкусил аромат черного кофе.– Тебе знаком Вован Едренкин?..
– Он же Обмылок! Как же, не знаком, встречались и не раз! Он проходил по многим делам, но всегда оказывался крайним, – «не при делах», как говорится. Скользкий тип и тертый калач!..
– У него моя дочь, Авдотья…– грустно оповестил майора Илья.– А где, я точно не знаю…
– Киднеппинг- это суровая статья! Можно упечь на долгие годы! Попробую навести справки через своих осведомителей. Я, как раз, расследую необычный инцидент по взрыву в его фирме «Экзотика». Ранены секретарша и два сотрудник. Это, случайно, не твоих рук дело? Ты же в Афгане служил…
– Увы, майор! Теоретически, убрать одного негодяя я мог бы себе позволить, но покушаться на невинные души,– уволь!..
– Выходит, не него еще кто-то точит зуб…
– … и очень влиятельный, из тех, кто тайно сотрудничал с ним, а теперь заметает следы!
– И кто, по твоему?
– Генерал Украинцев…
– Но у нас на него, ни чего нет, только слухи, да сплетни…
– Службист старой закалки умело действует чужими руками, а сам в тени остается и, как бы, не причем. Тот же самый Обмылок о многом мог бы рассказать, и предупредительный взрыв в «Экзотике», наверняка, первый звоночек, мол, достану любого, кто пойдет против…
По странному совпадению, условной морзянкой, звякнула дверная трель,– пришли посыльные сотрудники. Сварили пельмени, нарезали салат из свежих овощей и сели за стол. Болдырев разлил по стопкам водки, молча выпили и закусили. Потом, вдогон, опрокинули еще по одной и, разгоряченные спиртным, стали болтать на разные темы: о футболе, политике, красивых женщинах и прочей чепухе. К двум часам ночи разбрелись по комнатам спать, оставив одного оперативника на посту у дверей.