Во время этих раскопок, когда в характере находки не оставалось уже никаких сомнений, святых братьев вдруг охватило странное неодолимое возбуждение — причину его они едва ли могли бы объяснить, но оно, точно какая-то зловещая зараза, исходило, по-видимому, от рук и груди давным-давно захороненного изваяния. Неизъяснимое наслаждение перемешивалось в их душах с благочестивым ужасом перед постыдной наготой и языческим происхождением статуи — наслаждение, каковое монахи могли бы счесть низким и порочным, если бы знали, что оно такое.
Опасаясь расколоть или поцарапать мрамор, святые братья орудовали лопатами с большой осторожностью, и, когда наконец раскопки были закончены и глазам их предстали прелестные ступни, Поль, самый старший, стоявший рядом с изваянием в яме, принялся пучками бурьяна и мягкой травы стирать пятна земли, все еще маравшие прекрасное мраморное тело. Задача эта была им выполнена с большим тщанием, и завершил он свою работу, отполировав мрамор подолом и рукавами своей черной рясы.
Прикосновение к гладкому мрамору отозвалось в нем непривычным, но восхитительным трепетом, и он предавался своему занятию так долго и так усердно, а движения его заскорузлых рук были столь нежными и любовными, что он навлек на себя молчаливое неодобрение Пьера и Юга, которых тем не менее охватило смутное потаенное желание последовать его примеру.
Наконец Поль с неохотой выбрался из ямы. Он и его товарищи, кое-что смыслившие в античной культуре, поняли, что фигура, по всей видимости, была статуей Венеры, восходившей, несомненно, к эпохе завоевания Аверуани римлянами, которые воздвигли на захваченной земле несколько алтарей в честь этой богини.
Все превратности того полулегендарного времени и долгие годы погребения совершенно не повредили чудесный мрамор. Слегка надколотая мочка уха, наполовину прикрытая завитками кудрей, и частично отломленный прелестный средний палец на ноге лишь прибавляли соблазнительности ее и без того донельзя соблазнительной томной красоте.
Она была безупречна, точно суккубы из юношеских грез, но совершенство ее несло на себе безошибочно узнаваемую печать зла. Формы ее зрелой фигуры были исполнены невыносимого сладострастия; веки полуопущены в притворной скромности напускной добродетели, на полном лице Цирцеи[29] играла двусмысленная манящая улыбка, однако при этом пухлые губы каким-то образом складывались в капризную гримаску. Это был шедевр неизвестного скульптора-декадента, не известная всем Венера-мать[30] героических лет, но коварная и безжалостно соблазнительная Котис, Киферея темных оргий.
Глядя на извлеченное из земли изваяние, добрые монахи ощутили, как в них властно всколыхнулись определенного рода чувства, признаться в которых ни один был не готов даже под угрозой смертной казни. Сладострастное очарование и греховное притяжение исходили от бледного мрамора и незримым щупальцем обвивались вокруг сердец святых братьев, пробуждая запретные мысли и фантазии, дерзкие желания, от которых все трое, как они думали, отреклись, принимая постриг.
Внезапно устыдившись, святые братья одновременно вспомнили о своих обетах и, избегая смотреть друг на друга, заспорили, что делать с Венерой, которая на монастырском огороде выглядела несколько неуместно и неминуемо стала бы источником всеобщего смущения. Поскольку сил вытащить тяжелую статую из ямы у них едва ли хватило бы, Юга как самого младшего отправили доложить о находке настоятелю, чтобы этот последний распорядился относительно того, где она будет стоять. Поль и Пьер между тем отошли и возобновили прерванные труды, время от времени украдкой бросая взгляды на прелестную макушку языческой богини — теперь им больше ничего в яме видно не было.
II
В тихом Перигонском братстве находка предсказуемо стала источником всеобщего возбуждения, смятения и даже раздора. Августин, настоятель, лично явился в огород, сопровождаемый монахами, которые в тот час не имели особенных дел.
Даже праведный Августин, однако, несмотря на свой почтенный возраст и строгий нрав, был несколько смущен странными чарами, что исходили от мраморного изваяния. Он ничем не выдал своего волнения, лишь и без того суровый вид его стал еще суровей. Он отрывисто приказал принести веревки и, подняв с их помощью Венеру с глинистого дна, поставить ее на траву рядом с ямой. Чтобы справиться с этой задачей, Полю, Пьеру и Югу потребовалась помощь еще двоих.
29
Цирцея, она же Кирка, — в греческой мифологии дочь Гелиоса и Персеиды (или Аполлона и Эфеи), колдунья, ученица богини Луны Гекаты; согласно Гомеру, превратила спутников Одиссея в свиней, а сам Одиссей провел у нее на острове год, после чего она отпустила и его, и моряков.
30
Венера, богиня красоты и любви, была матерью Энея, чьи потомки основали Рим, и поэтому считалась праматерью римского народа. Котис — фракийская богиня плодородия, отчасти почитавшаяся и в Древней Греции; поклонение ей сопровождалось обильными ночными возлияниями и оргиями (праздник Котиттия). Киферея — одно из имен богини Афродиты, родившейся из пены морской у берега острова Кифера, где был один из центров ее культа.