Он сделал паузу, потом сказал:
— Когда правда начала выходить наружу, я пришел в ужас — и не поверил в это. Мы настояли на отставке моего тестя под предлогом слабого здоровья и принялись за работу — разгребать грязь, если можно так выразиться.
— Авгиевы конюшни! — простонал сэр Джордж.
Пуаро вздрогнул.
— Эта задача, боюсь, для нас подобна подвигу Геракла, — сказал Ферриер. — Когда факты обнародуют, волна реакции на них захлестнет всю страну. Правительство рухнет. Будут всеобщие выборы, и, по всей вероятности, Эверхард и его партия вернутся к власти. А вы знаете политику Эверхарда.
— Подстрекатель, настоящий подстрекатель, — пролепетал сэр Джордж.
— У Эверхарда есть способности, — мрачно произнес Ферриер, — но он безрассуден, агрессивен и совершенно бестактен. Его сторонники нерешительны и некомпетентны — это будет практически диктатура.
Эркюль Пуаро кивнул.
— Если б только все это можно было замять… — жалобно произнес сэр Джордж.
Пуаро медленно покачал головой. Это движение означало поражение.
— Вы ведь не считаете, что это можно замять? — спросил он.
— Я послал за вами, месье Пуаро, — сказал Ферриер, — потому что вы — наша последняя надежда. По моему мнению, это дело слишком большое и слишком много людей о нем знает, чтобы его можно было скрыть. Единственные два способа, доступные нам, — это, говоря откровенно, применение силы или подкупа, но они не позволяют надеяться на успех. Министр внутренних дел сравнил наши неприятности с чисткой авгиевых конюшен. Для этого, месье Пуаро, нужен напор реки в половодье, разрушительное воздействие великих сил природы, нечто, фактически равное чуду.
— Здесь действительно необходим Геракл, — согласился Пуаро, кивая с довольным видом. И прибавил: — Вы помните, что меня зовут Эркюль?
— Вы умеете творить чудеса, месье Пуаро? — спросил премьер-министр.
— Вы ведь поэтому послали за мной, не так ли? Потому что считали, что умею?
— Это правда… Я понял, что если можно найти спасение, то только при помощи какого-нибудь фантастического и совершенно необычного решения… — Пауза. — Но, возможно, месье Пуаро, вы смотрите на эту ситуацию с точки зрения этики? Джон Хэммет был мошенником — но легенда о нем не должна быть разрушена. Можем ли мы построить честный дом на бесчестном фундаменте? Я не знаю. Но знаю, что хочу попытаться. — Он внезапно горько улыбнулся: — Политик хочет остаться на своем посту — как обычно, из самых благородных побуждений.
Эркюль Пуаро, встав, произнес:
— Месье, мой опыт службы в полиции не позволил мне составить слишком высокое мнение о политиках. Если б Джон Хэммет сохранил свою должность, я и пальцем не пошевелил бы — даже мизинцем. Но о вас я кое-что знаю. Мне сказал человек — действительно великий человек, один из величайших ученых умов нашего времени, — что вы надежны. Я сделаю все, что смогу.
Он поклонился и вышел из комнаты.
— Ну что за дьявольское самомнение!.. — взорвался сэр Джордж.
Но Эдуард Ферриер, по-прежнему с улыбкой, перебил его:
— Это был комплимент.
По пути вниз Эркюля Пуаро перехватила высокая светловолосая женщина.
— Пожалуйста, зайдите ко мне в гостиную, месье Пуаро, — сказала она.
Он поклонился и последовал за ней.
Женщина закрыла дверь, пригласила присесть и предложила сигарету. Сама она села напротив него и тихо произнесла:
— Вы видели моего мужа, и он рассказал вам… о моем отце.
Пуаро внимательно посмотрел на нее. Высокая леди, все еще красивая, лицо говорит об уме и характере. Миссис Ферриер была очень известной особой. Как жена премьер-министра, она, естественно, часто оказывалась в центре внимания, а как дочь своего отца пользовалась еще большей популярностью. Дагмара Ферриер слыла олицетворением идеала английской женственности. Преданная жена, любящая мать, разделяет любовь мужа к деревенской жизни. Интересуется только теми аспектами общественной жизни, которые считаются сферами, подходящими для женской деятельности. Одевается хорошо, но не нарочито модно. Бóльшую часть времени посвящает участию в широкомасштабной благотворительной деятельности, инициировала особые программы помощи женам безработных. Ее уважал весь народ, и она была самым ценным достоянием Партии.
— Должно быть, вы ужасно обеспокоены, мадам, — произнес Эркюль Пуаро.
— О, вы даже не представляете себе, до какой степени. Много лет я с ужасом ждала — чего-то…