Юношу воспитали, как и полагается внуку принцепса. Во 2 году до н. э. он принял участие в Троянских играх, входивших составной частью в программу игр, устроенных в честь его братьев. В 5 году н. э., сразу после того как Август усыновил его, он надел мужскую тогу, но… не удостоился ни одной из почестей, которыми в таком же возрасте осыпали его братьев. Наконец, в 7 году Август отправил в Далмацию не Агриппу, а Германика. Очевидно, что-то мешало Агриппе повторить путь, пройденный братьями. К нему явно относились иначе, чем к ним, и отличие это касалось не «царского» образа жизни, как о том свидетельствуют обнаруженные в наше время две из принадлежащих ему вилл [215], а поразительно медленного темпа политической карьеры. В том же 7 году Агриппа, возмущенный тем, что ему предпочли Германика, дал выход своему гневу и дошел до того, что открыто назвал Ливию мачехой, а Августа обвинил в присвоении наследства, завещанного ему отцом. В ответ Август выслал его на виллу в Соррент [216]и, поскольку дело выходило за рамки семейной ссоры, поставил в известность об этом сенат. Тогда же он объявил, что лишает своего внука, в необузданности нрава которого убедился, всех прав. Принудительный отъезд из Рима нисколько не смягчил Агриппу. Если верить официальной версии, он вел себя все более и более вызывающе, и в конце концов Август сослал его на остров Планасия, расположенный между Корсикой и италийским побережьем, позаботившись принять сенатус-консультум, приговаривающий его к пожизненному заключению (Светоний, LXV).
Но не один Агриппа пострадал от суровости Августа. Приблизительно в это же время семейство принцепса сотряс новый скандал. Безжалостный механизм, запрограммированный на уничтожение прямых потомков Августа, еще не расправился с двумя последними жертвами — дочерьми Юлии: Агриппиной и Юлией Младшей. Первой в его шестерни попала Юлия. Агриппина оставалась «про запас».
Юлии было 22 года. До того как грянул скандал 8 года, историки почти не удостаивали ее своим вниманием. Теперь она стремительно ворвалась в Историю, чтобы, впрочем, вскоре уйти из нее навсегда. Известно о ней очень мало, например, что при ней жил карлик, служивший кем-то вроде шута, и что она любила просторные роскошные дворцы, расположенные в сельской местности. После ее осуждения Август приказал разрушить их до основания (Светоний, LXXII). Воспитали ее так же, как и остальных детей этой семьи, и очень рано выдали замуж за высокородного патриция Луция Эмилия Павла, в 1 году н. э. занимавшего должность консула. У Юлии и ее мужа была общая бабка — Скрибония, имевшая от первого брака с Корнелием Сципионом дочь Корнелию, которая и стала матерью Луция Эмилия. Мы помним, что один из Сципионов, следовательно, родственник Луция Эмилия, фигурировал в числе сообщников Юлии Старшей. К моменту описываемых событий у Юлии Младшей уже было двое детей, и она ждала третьего.
История злоключений Юлии Младшей покрыта еще большей завесой таинственности, чем история несчастий ее матери. Основным источником сведений служит нам Тацит, который упоминает о ней дважды. В первый раз речь о Юлии заходит в контексте общих рассуждений о жизни Августа («Анналы», III, 24):
«Фортуна, всегда благоволившая Августу против сторонников республики, в личной жизни сделала его несчастным из-за безобразного поведения его дочери и внучки. Он изгнал обеих из Рима, а их соблазнителей покарал смертью или ссылкой. Широко распространенные провинности, которым люди того и другого пола обязаны своей порочностью, он возвел в ранг святотатства и оскорбления величества, чем нарушил границы, установленные милосердием наших предков, да и свои собственные законы… Децим Силан, который из-за своей связи с внучкой принцепса всего лишь утратил его благорасположение, уверял, что и ему грозили ссылкой; лишь с приходом к власти Тиберия он решился вымолить прощение у сената и принцепса».
Второе упоминание непосредственно касается смерти Юлии, случившейся в 28 году новой эры («Анналы», IV, 71):
«В это же время умерла внучка Августа Юлия. Убедившись, что она повинна в прелюбодеянии, дед покарал ее ссылкой на остров Тримет, что неподалеку от апулийского побережья. Двадцать лет она терпела тяготы изгнания, существуя на подачки Августы, которая, низринув своих пасынков с высот процветания путем тайных интриг и уверившись, что им больше не подняться, стала выказывать им сочувствие».