Тогда-то Цезарь Октавиан и увидел ее впервые, в результате чего у него возник странный план новой женитьбы. Ливия и Тиберий, едва вернувшиеся из ссылки и чувствовавшие за собой вину, не стали спорить. Он согласился уступить Цезарю свою беременную жену, она приняла предложение выйти за него замуж. Отца, который бы дал за ней приданое и устроил помолвку, у нее больше не было, и эту роль взял на себя Тиберий. Пир состоялся в его доме. Кушанья гостям подавали на посуде, входившей в приданое невесты. Затем Цезарь увез новобрачную в свой дом, где 14 января она родила мальчика, которого нарекла Друзом в честь своего отца — неистового защитника республики, погубленного ее нынешним мужем и его коллегами. Через три дня, 17 января, отпраздновали свадьбу [78].
Разумеется, Рим не отказал себе в удовольствии позлословить по поводу столь умело состряпанного дельца. Из уст в уста передавались анекдоты и соленые шутки. Рассказывали, что во время брачного пира молодой раб, не разобравшись, что к чему, указал Ливии, что она ошиблась местом, потому что муж ее, Тиберий, сидит на другом конце стола. Горожане охотно распевали куплет из всем известной греческой комедии: «Везучие родят на третьем месяце» [79]. Кое-кто вопреки здравому смыслу (не подлежало сомнению, что Друз был зачат в ссылке) утверждал, что настоящий отец ребенка — Цезарь Октавиан.
Эта женитьба дала лишний повод для критики, которой осыпал Цезаря Октавиана Антоний. По его мнению, в ней проявились такие черты натуры Цезаря, как невоздержанность и неумение противостоять страстям. И все-таки не стоит преувеличивать ее скандальный характер в контексте эпохи, когда браки с легкостью заключались и расторгались в зависимости от образования и разрушения политических альянсов. Яркий пример подобного рода мы находим в жизни оратора Гортензия и мудреца Катона. Гортензий, убежденный, что плодовитые женщины должны поочередно принадлежать множеству мужей, просил у Катона руки его замужней дочери. Катон ответил отказом, но взамен предложил уступить ему свою жену Марцию, в то время беременную. Сразу после рождения ребенка Марция действительно вышла замуж за Гортензия, который, к несчастью, умер прежде, чем этот брак принес свои плоды. Унаследовав после смерти Гортензия все его состояние, Марция спокойно вернулась к Катону, вновь взявшему ее в жены [80].
Мы говорим о Катоне Утическом, человеке, который на долгие годы оставался для древних римлян образцом стоической мудрости. Таким образом, Цезарь Октавиан не сделал ничего, что шло бы в разрез с общепринятыми нравами. Зная его жизнь, трудно поверить, что в данном конкретном случае он действовал под влиянием сердечного порыва. Разумеется, его не оставили равнодушным ни строгая красота Ливии, ни ее молодость и свежесть, но по существу этот брак ничем не отличался от двух предыдущих — каждый из них преследовал главным образом политические цели. Женитьба на патрицианке [81]самого тонкого разбора открывала Цезарю Октавиану, который ни на минуту не забывал о скромности своего происхождения, доступ в замкнутую касту правящей аристократии, пользующейся в народе огромным, освященным славой предков, авторитетом.
Чтобы все узнали, до какой степени ему желанна Ливия, он распространил слух о чудесном добром предзнаменовании, полученном ею. Сразу вскоре после помолвки она сидела в саду своей виллы в окрестностях Рима. Вдруг ей на колени откуда-то сверху упала белая курица, сжимавшая в клюве лавровую веточку, украшенную ягодками. Разумеется, она поскорее подняла вверх голову, чтобы посмотреть, откуда взялась курица, и увидела, что над ней кружит орел, очевидно, только что упустивший свою добычу. Такое невероятное событие требовало разъяснений гаруспиков. Обратившись к ним за советом, она услышала, что курицу следует оставить у себя и ухаживать за всем ее потомством, а веточку лавра посадить в землю. Ветку посадили, и вскоре на этом месте уже зеленела чудесная роща. Именно отсюда брали впоследствии ветви для триумфальных венков Цезаря Октавиана. И эти ветви затем сажали в землю, так что постепенно лавровых рощ стало уже несколько. Наследники Цезаря продолжили эту традицию, а затем обнаружилась странная вещь: когда кто-то из них умирал, гибла и роща, посаженная его руками. Что касается курицы, то она дала многочисленное потомство, за которым старательно ухаживали жрецы. В последний год правления Нерона все куры внезапно передохли, а лавровая роща, превратившаяся к тому времени в небольшой лесок, засохла на корню. Тогда-то и прояснился смысл предзнаменования, полученного Ливией: ей предстояло стать родоначальницей династии [82].
78
Указанная хронология событий расходится со следующим текстом Светония («Божественный Клавдий», I, 1): «Ливия была им беременна (Друзом), когда выходила замуж за Августа, и родила его три месяца спустя». Однако ее признает большинство историков. См. J. Сагсоpino. Passion et politique chez les Césars. Paris, 1958.
80
С точки зрения римлян в обеих историях не было ни малейшего сходства. Философ Катон уступил жену другу, доказав тем самым, что дружба для него священнее самых тесных семейных уз. Октавиан же, пользуясь своей огромной властью, отнял беременную жену у ее запуганного мужа. —