17 января 1940 года на ледяном аэродроме в суровых полевых условиях вблизи местечка Кайрала был сформирован 145-й истребительный авиаполк под командованием майора В. Н. Штоффа. Основой формирования полка стали две эскадрильи 38-го ИАП, прибывшие из г. Пушкин. Помимо двух этих эскадрилий, вооруженных самолетами И-15бис, в состав полка вошла, прибывшая из Белорусского ОВО, еще одна эскадрилья 20-го ИАП, имевшая на вооружении истребители И-16. В этом составе полк совершил 1125 боевых вылетов, провел четыре воздушных боя, в которых было сбито пять финских самолетов, потеряв пять своих летчиков.
7 марта 1940 года, накануне подписания перемирия между Советским Союзом и Финляндией, авиационная группировка, куда входил 145-й ИАП, была расформирована. В это время в состав полка влилась еще одна эскадрилья, вооруженная истребителями И-16, под командованием майора Сухорученко. Далее полк перебазировался на очередной ледовый аэродром – на реке Тулома под Мурманском. Откуда по весне полк перелетел на аэродром Ваенга, где в это время дислоцировался 72-й смешанный авиационный полк ВВС Северного флота.
Лишь осенью 1940 года полк передислоцируется на аэродром Шонгуй, который на долгие военные годы станет для него основным аэродромом базирования на Крайнем Севере. Аэродром представлял собой разровненную вершину невысокой сопки, с одной стороны оканчивавшийся обрывистым склоном к горной и порожистой реке Кола.
В середине мая 1940 года, еще базируясь совместно с морскими летчиками, одна эскадрилья полка была перевооружена на новые пушечные истребители И-16. Вскоре командованием ВВС 14-й Армии было принято решение о концентрации всех «ишачков» в одном полку. Для этого эскадрилью И-16 147-го ИАП под командованием старшего лейтенанта Гальченко перебазировали с аэродрома Мурмаши на аэродром Ваенга, где она и вошла в состав 145-го ИАП. В свою очередь, эскадрилью И-15бис, под командованием капитана Веклича, перевели в 147-й ИАП, в котором после этой рокировки на вооружении состояли одни «чайки» и «бисы». В результате герои нашей повести оказались в одном полку.
Таким образом, к началу войны 145-й ИАП, имевший в четырех эскадрильях пятьдесят шесть самолетов И-16, был одним из самых боеспособных истребительных авиаполков на Севере Ленинградского военного округа. Эскадрилья, в которой служил капитан Зайцев, имевшая И-16 с 20-мм пушками ШВАК была самой мощновооруженной не только на Мурманском направлении, но и на всей огромной территории между побережьями Баренцева моря и Онежского озера. В составе 145-го ИАП три другие эскадрильи имели на вооружении истребитель И-16 ранних модификаций с пулеметами. В составе же ВВС Северного флота было всего лишь четыре И-16, а в Карелии в ВВС 7-й армии вообще не было ни одного истребителя этого типа.
Весной 1941 года командир третьей эскадрильи майор Сухорученко ушел на повышение и, по логике, вопрос о его замене на этом посту должен был решиться сам собой – назначить на эту должность его заместителя, капитана Зайцева. Он уже имел к тому времени богатый боевой опыт, был награжден боевыми наградами, пользовался заслуженным авторитетом среди всего личного состава, а для молодых летчиков он был просто кумиром. Благодаря его несомненному педагогическому дару летчики третьей эскадрильи летали лучше всех в полку, а уж как он сам летает – мечта каждого уважающего себя летчика.
Но были голоса и против этой кандидатуры. Многим не нравилось, что замкомэска в общении с подчиненными допускает некоторое панибратство. Любимое его обращение – «корешок» – было у многих на устах и, в конце концов, стало его прозвищем. Помимо этого, из-за постоянной загруженности всевозможными делами капитан Зайцев не был и образцом ношения одежды – брюки гармошкой, ремень с кобурой по коленям бьет, а воротничок гимнастерки редко застегнут на крючок. Но главное – всем известная его прямота, порывистость и горячность, переходящие нередко ту невидимую грань дозволенного в общении с подчиненными и, особенно, с начальством.
Тем не менее, капитана Зайцева назначили на должность командира эскадрильи, а комиссаром – политрука Т. – внешне спокойного, рассудительного и подтянутого… Являясь во всем полной противоположностью Зайцеву, политрук Т. вел свою политику по отношению и к боевой работе, и во взаимоотношениях с сослуживцами (особенно – с младшим летным составом). А когда в августе сорок первого политруки получили такие же полномочия, как и командиры подразделений, уже непростые к тому времени отношения комэска и политрука вылились в постоянное противоборство, сыгравшее впоследствии свою недобрую роль в военной карьере и в жизни Александра Петровича Зайцева.
«Махач-Кала» – так «окрестили» летчики командире 2-й эскадрильи 145-го ИАП капитана Л. А. Гальченко. Осень 1941 года, аэродром Шонгуй. (Фото из архива В. А. Крикленко).
Первые дни войны. Настроение у всех прекрасное. В центре: командир 145-го ИАП полковник H. И. Шмельков, справа от него: командир лучшей в полку эскадрильи капитан А. П. Зайцев. (Фото из фондов Краеведческого музея г. Мурманск).
О капитане Гальченко заговорили сразу, как только его эскадрилья влилась в 145-й авиаполк. Еще базируясь на аэродроме Ваенга вместе с морскими летчиками, в одном из полетов при заходе на посадку у самолета Гальченко не вышло шасси. С аэродрома хорошо было видно, как летчик начал рывками бросать самолет в разные стороны, пытаясь тем самым облегчить выпуск шасси. Когда горючее уже было на исходе – злополучное шасси вышло. На земле выяснилось, что механик по халатности оставил гаечный ключ в фюзеляже, заклинивший трос. Леонид Гальченко в этом полете проявил самообладание, высокое летное мастерство и показал отличное знание конструкторских особенностей своего самолета.
Эти способности и знания еще не раз спасут его от гибели во время вынужденных посадок и воздушных боев при выполнении дальних разведок во вражеском тылу. Леонид Гальченко был неутомим при выполнении любого задания, врачи всегда восхищались его богатырским здоровьем. Махач-Кала2* – так летчики «окрестили» в своем кругу капитана Гальченко – придавая этому слову особое звучание и смысл.
Полк был полностью укомплектован летным и техническим составом, причем это были люди зрелого возраста, имевшие за плечами не только боевой, но и жизненный опыт. В большинстве своем летчики имели опыт финской войны, имели боевые награды, прекрасно знали предстоящий театр боевых действий. Хорошо освоенный ими истребитель И-16, отличная маневренность которого в горизонтальной плоскости, позволял на равных соперничать – при правильно выбранной тактике – с более скоростным «Мессершмитт» Bfl09E – основным противником на Северном театре военных действий в первый год войны.
А о высоком боевом духе летчиков 145-го полка можно судить по одному происшествию, случившемуся весной 1941 года. Во время учебного воздушного боя в лобовой атаке никто из летчиков не захотел отвернуть. В результате в воздухе произошло столкновение, но, к счастью, лейтенанты Позднышев и Кузьмин не пострадали и оба спаслись на парашютах 3*.
Но первые схватки с противником показали, что подготовка советских летчиков-истребителей уже не соответствует реалиям боевого применения истребительной авиации. Например, плотный строй больших групп истребителей, на отработку которого было затрачено огромное количество сил и времени, оказался в условиях современного боя абсолютно не нужным, а тактическое построение в виде трехсамолетного звена сковывает ведение боя на виражах.
Другим неприятным сюрпризом было то, что пилоты «мессершмиттов» летали и старались вести воздушный бой на малых высотах, а из боя выходили, как правило, на бреющем полете, или, как наши летчики называли – «стригущим». Боевой устав истребительной авиации запрещал советским летчикам летать на малой высоте. Нарушителей же нередко строго наказывали – вплоть до исключения из авиации.