Роберт Людовикович был весьма эмоциональным человеком, но мне общаться с ним было легко. Он отзывчиво и внимательно относился к собеседнику, и мы часто разговаривали на различные темы. Как-то я спросил Бартини: «Почему у Вас нет ОКБ, почему Вас все время куда-то переселяют?». В ответ он показал одну свою картинку, на которой удав нависал над сжавшимся от страха кроликом. «Бог посмотри, – сказал он,- что тебе напоминает удав? Букву «Я», а кролик – как будто буква «Б»… Однажды меня пригласил к себе министр авиапрома П. В. Дементьев (они очень хорошо знали друг друга, были на «ты», и Дементьев относился к Бартини, как к человеку, в общем-то неплохо, только работы его «давил» – Н.А. Погорелов) и говорит: «Давай я тебя сделаю заместителем Яковлева. Получишь возможность свои проекты делать». Я попросил у него 2 дня отсрочки, пошел и нарисовал вот эту картинку. Приношу ему и говорю: «Вот посмотри – это Яковлев, а вот это – я. Как ты думаешь, смогу ли я у Яковлева работать нормально?» Дементьев посмеялся, и мы перешли на какую-то другую тему». Бартини и позднее мне не раз говорил, что лучше будет бездомным главным конструктором, чем где-то у кого-то на вторых ролях, находясь под чьим-то давлением.
Бартини до конца оставался убежденным коммунистом. Сегодня мне кажется просто удивительным, как этот умнейший и далеко смотрящий вперед человек мог столь искренне заблуждаться. Его мордовали в застенках, топтали его идеи и не давали возможности развернуться. Однако он продолжал свято верить, что коммунистическая идея верна, только ее исказили, что в этом виноват Сталин, что все наши тогдашние безобразия вызваны неправильным способом внедрения в жизнь такого великого и светлого учения.
Проект стратегического бомбардировщика Бартини. 1955 г.
Среди проектов Бартини, которыми он занимался в последние годы, был и тяжелый транспортный экранолет Т-500
Где-то в 1954-55 гг. Бартини теоретически разработал схему оживального крыла, позволявшего летать на дозвуке и сверхзвуке при минимальном смещении центра давления. Крыло предназначалось для тяжелых самолетов-носителей ядерного оружия. Он направил эти предложения в МАП. их каким-то образом увидел тогдашний министр обороны ГК. Жуков и очень этим заинтересовался. Вызвав к себе Бартини, Жуков беседовал с ним часа два, после чего добился создания для него временного ОКБ и выделения квартиры в Москве.
ОКБ заняло целый этаж во втором корпусе МАПа, в него направили работников из разных московских «фирм», а также нескольких военных институтов. Там Бартини разработал свои проекты А-57, Е-57 и еще кучу других. Изготовить модели и провести их продувки на сверхзвуке помог С.П. Королев, с которым он в конце 1930-х гг. работал в «шарашке» Берии, причем Сергей Павлович считал Бартини своим учителем. Результаты продувок получились отличнейшие, и эти работы продолжались, пока Жукова не сняли с должности.
Когда я стал заместителем Бартини, он жил в той самой предоставленной Жуковым двухкомнатной квартире на Кутузовском проспекте в Москве. Квартира была немаленькая, с длинным коридором, из которого дверь налево вела в большую комнату, а из нее был вход в меньшую. Однако обстановку составляла казенная мебель, которая, очевидно, досталась хозяину вместе с квартирой. В большой комнате стоял круглый обеденный стол, диван, стулья, сервант, на котором покоилось несколько моделей (по-моему – «Сталь-6», «Сталь-7», ДАР). На стенах висели его рисунки и фотографии самолетов. В спальне – письменный стол, большущая кровать и этажерка с книгами. На столе лампа с самодельным абажуром из зеленой плотной бумаги, когда ее включали, выключался общий свет и получался полумрак. На кухне – стол и, может быть, пара шкафчиков на стене. И все. Никакого уюта не чувствовалось. Казалось, что Бартини жил одиноко. Кто-то, правда, следил за квартирой. Все было чистенько, без пыли.
У него была женщина. Сколько я ни был с Бартини в Москве, он каждый день обязательно звонил ей по телефону куда-то на работу и просил позвать, а потом очень нежным, мягким голосом задавал ей практически одни и те же вопросы: а как там у тебя, а не нужно ли тебе там чего? Чувствовалось, что для него эта женщина очень много значит. Видел я ее один раз у него на квартире. Она показалась мне довольно простенькой, не очень и внешностью хороша, выглядела лет на 35. Капризная такая: при мне от него что-то настойчиво требовала, очень так недовольно выражалась и быстро убежала.
В быту Бартини отличало пренебрежение ко всяким мелочам. Он почт и не обращал внимания на обстановку, в которой жил, и на свой внешний вид. Мог подолгу ходить в одном костюме, пока не занашивал, и кто-нибудь не заставлял его сменить. Хотя всегда выглядел опрятно. Никакого уюта ему не требовалось, он весь был в своих идеях. Старался не обращать внимания на встречавшиеся на каждом шагу препятствия. Часто говорил, что работает для будущего. В последние годы очень боялся не успеть сделать задуманное и все свободное время уделял любимой физике.
Бартини был создателем идей. Он их формулировал, доводил до какого-то понятного окружающим вида и очень часто дальше переставал интересоваться ими. Так. по-моему, сложилась у него работа и по ВВА-14, которая в последнее время не очень его заботила. Он увлекся другими темами, много занимался своей общей теорией. Часто в Москве вместо решения конкретных вопросов по ВВА-14 мы с ним запирались в кабинете и часами занимались разработкой экранолета.
Весть о кончине Роберта Людовиковича застала меня в Таганроге. Рассказывали, что в пятницу он приехал домой и в субботу- воскресенье как будто из квартиры не выходил. В понедельник за ним приехал шофер и, не достучавшись, позвал на помощь. Когда взломали дверь и вошли в квартиру, обнаружили Бартини, лежащим на полу в ванной. Судя по всему, он потерял сознание, упал и ударился головой. Если бы рядом кто-то был, может, все бы и обошлось…
Хоронили его из Дома культуры Ухтомского завода. Мы приехали уже к самому выносу. В зале стояли ухтомские, таганрогские специалисты. Был Константинов, Из известных людей никого не было, даже Болбот не пришел. Произносились речи: мы поддержим, мы продолжим великое дело Роберта Людовиковича… Однако чувствовалось, что никому он не нужен, что очень многие думали: вот умер – и хорошо, свободней вздохнем.
Андрей Совенко/ «АиВ»
Однако, тенденция…
30 сентября произошло событие, которое, безусловно, заставит задуматься многих связанных с авиацией людей. В аэропорту Центениал, шт. Колорадо, свой первый полет выполнил прототип учебно-тренировочного самолета Javelin AJT (Advanced Jel Trainer), созданный американской компанией Aviation Technology Group, Inc. (ATG) в кооперации с израильской Israel Aircraft Industries (IAI). Машина резко отличается от традиционных представлений о перспективных УТС, прежде всего, феноменально малой максимальной взлетной массой – не более 2900 кг, что, к примеру, в 2.3 раза (!) меньше, чем у Як-130 в аналогичном варианте. При этом «Джэвэлин» является двух- двигательным самолетом с полным электронным «фаршем» и позволяет (как утверждается) эффективно готовить пилотов как истребителей 5-го поколения, так и гражданских лайнеров.
Однако, тенденция…, скажет внимательный читатель. И будет совершенно прав. Ведь не так давно (два года назад) начались испытания польского УТС ЕМ-10 Bielik, также предназначенного для военного и гражданского применения и столь же легкого – всего 2500 кг. (Подробно см. «АиВ». № 5'2003.) Пока в этой новой «весовой категории» экспериментировала только сравнительно маломощная авиапромышленность Польши, грандам мирового рынка учебных и учебно- боевых машин можно было особенно не беспокоиться. Но вот свою заявку на победу сделал очень многообещающий дуэт США и Израиля… На что же ставят новые игроки?