Получаю от своих друзей много писем. Очень рад, что не забывают старые боевые товарищи. М. тоже написал восторженное письмо, радуется моим успехам. Парень он замечательный, просится ко мне в соединение и заранее оговаривает командную должность. Но я ему чистосердечно ответил, что у меня для него ничего подходящего нет... По-моему, должности не выбирают, а получают по заслугам и способностям.
Вот и все, дорогие мои. Крепко обнимаю.
Ваш Л. Д о в а т о р".
Лев Михайлович запечатал письмо, накрыл его горячей ладонью. Его красивые глаза мягко и светло улыбались, лицо, молодое, строгое, приняло спокойное выражение, какое бывает у людей с чистой совестью, честно выполнивших свой долг.
Прибыл корпусной врач Козлов. Доватор усадил его напротив себя и, касаясь рукой его коленей, посматривая на его длинноносое, усталое лицо и седые виски, спросил:
- Сколько тяжелораненых?
- Примерно тридцать человек.
Козлов начал было перечислять состояние каждого, но Доватор его остановил:
- Не то мне нужно, Михаил Васильевич. Как вы будете их транспортировать? Мы ведь очень далеко забрались.
- Да, это тяжело, Лев Михайлович. Я об этом уже думал. На санях придется.
- Не годится, - решительно заявил Доватор. - Составьте на имя командующего радиограмму. Вызовем самолеты. Как чувствуют себя Голенищев и Ковалева? Эти люди своим подвигом заслужили особое внимание.
- Ковалева вне опасности, а у Голенищева ничего утешительного, ноги...
- Слушайте, доктор. Я сегодня подписал реляцию о награждении вас орденом Красного Знамени. Благодарю вас за прекрасную работу. Сердечно благодарю!
- Служу Советскому Союзу, товарищ генерал.
Козлов взволнованно поднялся.
- Но это еще не все, доктор. Я хочу, чтобы вы дали мне слово, что вылечите разведчика Голенищева. Его надо спасти, - твердо закончил Доватор.
- Я не понимаю вас, Лев Михайлович. Спасать жизнь раненым воинам это мой долг.
- Вот поэтому я и вызвал вас, чтобы поговорить о долге. Мы решили вызвать самолет. Облегчить положение тяжелораненых - это наш долг, так?
- Совершенно верно, - согласился доктор.
- А почему же вы хотели везти их на санях?
Доватор колюче сверкнул глазами. Седые брови доктора нахмурились.
- Откровенно говоря, не подумал, - признался он чистосердечно.
- Значит, если хорошо подумать, то можно отыскать что-то новое. Вспомните августовский рейд, Михаил Васильевич. Нас немцы тогда прижали к болоту и решили полностью уничтожить, утопить в непроходимых топях. А мы подумали, подумали, да и проскочили через болото. А ведь меня уверяли, что ни за что не пройдем. Несколько дней тому назад некоторые тоже сомневались, можно ли пройти глухими местами, лесом по бездорожью с тяжелыми танками и всей материальной частью. Прошли! Прошли потому, что крепко подумали. Пустили вперед разведчиков, исследовали дороги. Разведчикам мы многим обязаны, доктор! Значит, и о них следует хорошо подумать.
- Обещаю подумать, Лев Михайлович.
- Твердо мне обещайте. Если не выйдет, я ведь не собираюсь снимать с вас голову.
- Твердо обещаю. Попробую сделать переливание крови.
- Ну, как видите, уже надумали. Желаю успеха.
Доватор вышел на крыльцо. Породистый красавец Казбек встретил хозяина приветственным взмахом головы. Подойдя к нему, Лев Михайлович ласково огладил горячий на морозе круп и незаметно сунул Казбеку в рот кусок сахару. Конь, мотая головой, захрустел сахаром и, проглотив лакомство, тычась теплой мордой, просил еще.
- Экий неблагодарный, а! Я его угощаю, а он кусаться. А если у меня больше нет, тогда что? Ухо мне отгрызешь? А по совести говоря, ты ничего и не заработал. Меня другой сегодня возил конь, в тысячу лошадиных сил. А раз ты ничего не заработал, значит, тебе не полагается. Понял, дурачок?
Конь, продолжая шлепать влажными губами, тянулся к лицу Доватора.
- Да ты сегодня что-то особенно нежничаешь. Ну, укуси, укуси как следует, если тебе уж так хочется. - Лев Михайлович, вставив ногу в стремя, дразнил коня, ожидая, когда он игриво схватит его за плечо.
Но Казбек на этот раз только покосился и, готовясь принять всадника, покорно подобрался. Андрей Николаевич Карпенков, адъютант Курганов, Шаповаленко, коновод Сергей - все наблюдали, как генерал ласкал коня, и улыбались хорошими, сердечными улыбками.
В самую последнюю минуту радист принес радиограмму:
"Генералу Доватору.
Высоко оценивая действия ваших гвардейцев, сердечно поздравляю с победой и благодарю. Желаю успеха.