Карпенков, увидев его в халате, молча кивнул головой.
Зайдя с противоположной стороны, разбивая головой снег, Кушнарев то замирал, то вновь полз упорно и настойчиво.
Над серым полем уже хмурились вечерние сумерки.
Капитан Кушнарев, дважды простреленный пулями, завернул холодное, застывшее тело генерала с тяжело раненным Шаповаленко в широкую кавказскую бурку и полз обратно. Истекая кровью, он свалился вне зоны обстрела. Подбежали на помощь товарищи и принесли генерала в занятое бойцами Тавлиева Палашкино.
Дивизия генерала Атланова, зайдя с юго-востока, отрезала противника от большака и приступила к его уничтожению.
Страшные в своем горе, кубанцы рубили фашистов шашками.
А генерал Доватор, закутанный в бурку, недвижимо лежал на широких русских розвальнях.
Запряженный в сани боевой конь нетерпеливо грыз удила. С обнаженными головами молчаливо стояли вокруг боевые друзья. Молчание нарушил дробный топот копыт. Из-за крайней хаты выехала группа всадников. Передние двое, сутуля широкие плечи, покачиваясь в седлах, проехали мимо расступившихся людей и, спрыгнув на землю, медленно сняли папахи.
Михаил Павлович Шубин, грузно ступая валяными сапогами, подошел к саням и осторожно поднял с лица Доватора край бурки. С другой стороны приблизился генерал-майор Иосиф Александрович Атланов. Его кавказский с горбинкой нос мучительно сморщился.
- Прощай, друг мой! - проговорил он тихо.
- Прощай, Лев Михайлович! - повторил Шубин, не отрывая взгляда от улыбающегося лица Доватора, на которое мягко падали и уже не таяли снежинки...
Жизнь короткая, а слава долгая!
А жизнь его была, как песня!
А песня, как подвиг, бессмертна!
Сложит наш народ много песен, разнесут их по всей стране и молодые певцы, и "бандуристы с седою по грудь бородою". И скажут они о героях свое могучее слово, и долго будут вспоминать потомки в грядущих веках коммунизма, как сражалась за Родину непобедимая советская гвардия.