Тэд вошел в комнату, повесил шляпу и громким фальшивым голосом крикнул:
— А где же моя богатая жена?
Грейс была на кухне. Она накрывала на стол.
— Ты опоздал, — заметила она, — обед остывает.
Дети с трудом сохраняли спокойствие, им не терпелось поскорее покончить с едой и идти гулять.
— Мне удалось избавиться от репортеров, — равнодушно сказала Грейс.
Грейс — женщина с характером, и она, наверно, без труда отделалась от нескольких начинающих репортеров. Но она, казалось, не собирается разговаривать на эту тему даже с собственным мужем. Тэд почувствовал, что он становится меньше ростом. Он напряженно вглядывался в лицо жены.
«Откуда она могла достать эти деньги?» — снова подумал он, на этот раз со злостью.
Вскоре они остались вдвоем. Воцарилось молчание. Грейс начала убирать со стола. Тэд почувствовал, что он должен что-то сделать. Он неловко обнял жену.
— Ты довольна, дорогая?
Она бросила на него быстрый взгляд, ее лицо сморщилось, и по нему пробежала судорога, которая была хуже слез, Грейс вырвалась из рук мужа.
— Да, — ответил она и, взяв со стола груду тарелок, направилась в кухню. Тэд последовал за ней.
— Чужая душа — потемки, — сказал он, — ведь ты ни разу ни словом об этом не обмолвилась.
«Непроницаема, как индеец», — подумал он.
Грейс убирала посуду. Движения ее были порывисты и нервны.
— Я продала кольцо и цепочку матери, — сказала она через несколько минут, словно угадывая его мысли, — к нам сюда заходил скупщик золота. Каждую неделю я покупала по одному лотерейному билету, пока не истратила всех денег.
— Вот как, — сказал он. Значит Грейс продала обручальное кольцо своей матери, чтобы покупать лотерейные билеты.
— Это были мои деньги.
— А я и не отрицаю.
— Верно.
Тарелки в ее руке задрожали. Наверняка в ней заговорило какое-то чувство, сильное чувство. Но Тэд не знал, что происходит с женой. Он не мог понять ее.
Грейс повернулась спиной к заставленному грязной посудой столу и, подойдя к мужу, застыла в напряженной позе.
— Тебя, должно быть, интересует, что я собираюсь делать? Так послушай: я ухожу от тебя, ухожу, пока не поздно. Я уйду завтра.
Казалось, он не понимал смысла происходящего.
— Сюда придет Бэтти, — продолжала Грейс, — она присмотрит за тобой и детьми. Она будет рада. Это не будет стоить тебе ни на пенни дороже.
С вытянувшимся лицом Тэд уставился на жену, бессильно уронив руки.
— Так вот почему ты назвала этот билет «Последняя надежда?» — спросил он.
— Да, — ответила она.
Майра Моррис
Возвращение домой
Перевод И. Красногорской
Он позвал девочек в дом и озабоченно оглядел их лица. На румяных щеках темнела грязь.
— Не хочу умываться, — захныкала Джулия. Она казалась меньше своих трех лет и вечно капризничала, — Никаких разговоров! — твердо сказал он. — Сегодня приезжает мама.
Он повел девочек в спальню, где на дощатых стенах тонкие заусеницы шевелились от ветра, и влажным концом полотенца обтер каждой лицо.
— Теперь смотрите не пачкайтесь, — предупредил он, беспомощно теребя косички старшей дочери.
— Не развязывай ленточки, Кэт, и слушайся мисс Бауден.
Он выпроводил их добродушным шлепком и принялся прохаживаться по коридору, заглядывая в комнаты. Нигде ни пылинки. Дом просто пахнет чистотой. Накануне он проработал до позднего вечера и наспех подоил коров, чтобы скорей заняться кухонной плитой. Теперь плита выглядит великолепно, как любит Мадж, — она сияет, словно отлакированная. Все кастрюльки начищены, а беленые кирпичи похожи на розовый мусс. Такой же порядок царит и в тесной маленькой столовой, где он подновил выщербленный камин и выкрасил охрой его решетку. Буфет, покрытый чистой салфеткой с зубчатой каемкой, протерт до блеска, а стекло на зеленой керосиновой лампе такое прозрачное и тонкое, что, кажется, лопнет сейчас, как мыльный пузырь. На стол он поставил вазу с цветами, и короткие ветки желтого жасмина с кирпично-красными острыми почками словно еще хранили отпечаток его неловких пальцев.
Он стоял, любуясь своей работой, — молодой худощавый мужчина высокого роста, с продолговатым, побуревшим от загара лицом. Черты лица у него были тонкие, высокий лоб с туго натянутой кожей казался чистым и гладким, как отполированный морем камень; серые глаза глядели пытливо и немного растерянно, словно пестрый калейдоскоп жизни не только пленял, но и озадачивал его.