Вот что сделал пришелец. И допустил это Деннис. Деннис — стройный, кудрявый, веселый. Одно предательство следовало за другим, и редели ряды преданных ему. Олифант беспокойно провел рукой по своей гладкой лысой голове, и страстное желание, которое владело им больше двух месяцев, стало невыносимо мучительным. Ему нужна была Луиза как никогда, а она…
На полпути между садом и бараками рабочих он заметил мальчика для услуг, который возвращался с плотины, и, осененный внезапной мыслью, подозвал его. Джексону было только семнадцать лет, но он достаточно прожил в Пандалупе, чтобы усвоить ее развращающий дух.
— Лесли, — сказал Олифант, — вы не смогли бы найти мне мистера Денниса?
— Мистер Деннис еще не вернулся, сэр, — ответил мальчик.
Олифант испытующе посмотрел на него. Почему он так торопился? Почему он подошел с таким виноватым видом? Почему, наконец, его так успокоил этот невинный вопрос? Чего он ждал?
Взгляд Олифанта скользнул к тому месту речки, ниже мельницы, где привязывали лодку.
Он с досадой вспомнил, почему ему пришлось за последние пять лет уволить шесть мальчиков для услуг. Лодка всегда являлась искушением, против которого не могли устоять в остальном послушные мальчики.
Правда, Джексон только полчаса тому назад был у птичника, но, может быть, он не видел, как подъехал автомобиль?
— Вы ведь не брали лодку? — строго спросил скваттер.
— О нет, сэр.
— А что же вы там делали?
— Я искал яйца, сэр. Карл говорит, что его куры несутся где-то еще, вот я и…
— Хорошо. Я поверю вам на слово. Вы знаете правила относительно пользования лодкой, не правда ли?
Олифант не был убежден, ко он знал, что в таких случаях виновного нужно поймать с поличным. А кроме того, у него были другие соображения, когда он остановил Джексона, и, вспугнув мальчишку, он расстроил бы свои собственные планы.
— Вы не знаете, куда мог уйти мистер Деннис? — спросил он с дружеским расположением.
— Знаю, сэр. Он поехал посмотреть на разлив. Вчера разлилась речка.
— А-а…
— Я вам нужен, сэр?
— Нет, Лесли, можете идти.
Разлив был в той же стороне, что и дальняя ферма, куда уехала Луиза.
Джексон не прошел и нескольких ярдов, когда его вернул голос хозяина.
— Одну минутку, Лесли!
— Да, сэр?
— У вас здесь был сезонный рабочий, когда меня не было?
— Да, сэр.
— Что он был за человек?
— Очень симпатичный, сэр. Он уже ушел.
— Это я слышал. Кажется, человек тихий, а?
— Тихий? — В голосе Джексона прозвучало удивление, почти презрение. — Ну нет, сэр. Не знаю, кто это мог вам сказать. Да он ни минуты не был спокоен.
— А что с ним такое?
— Ничего, сэр. Он бывалый старичок. Он всем понравился. Он все время пел и читал стихи.
— Пел и читал стихи?
Олифант знал, что есть овцеводческие станции, где служащие развлекаются импровизированными концертами, но ничего подобного не бывало в Пандалупе.
Вот и в восприимчивой голове мальчишки этот человек оставил свой след. Олифант подумал, что если Джексон брал лодку, теперь это приобретало особый смысл. И в манере мальчика была сегодня неуловимая самоуверенность, которая совершенно не гармонировала с традициями Пандалупы.
— Да, сэр. Он знает всего «Человека со Снежной Реки».
— Весьма способный человек!
— Еще бы, сэр. Он нас всех расшевелил. Каждый должен был что-нибудь делать. Спеть песню, прочитать стихотворение…
— Как? Каждый?
— Да, сэр. Он даже старого Карла заставил. Что-то по-немецки.
Представив себе, как Трусливый Кролик Карл, повар, поет что-то на своем родном языке, Олифант улыбнулся в первый раз после возвращения. Но улыбка вышла невеселая.
— Да, вы неплохо провели время, Лесли!
— Еще бы, сэр. Мы все звали его «Пророк». У него такая длинная борода…
— Ну хорошо. Скажите мистеру Деннису, что я жду его после обеда.
Значит, так. В сгущавшихся сумерках Олифант продолжал свой путь к хижинам, где жила прислуга. Он хотел покончить со всем сразу, знать все — самое плохое, и сейчас же. Он как бы подводил итог ущербу, нанесенному бурей. Призраки всех сезонных рабочих, с которыми ему приходилось встречаться, дразня проходили перед ним. Каков был этот? По свидетельству Мак-Дэфа — грязный, но величественный патриарх дорог. Но это совсем не вязалось с образом общительного трубадура, нарисованного Джексоном. Где он теперь? Что делает? Где-то по дороге в Уонганеллу — или в Булигал, или в Моуламейн — шагал человек, проникнутый духом разрушения. Человек, который пел песни, читал стихи и «просто говорил». И там, где он проходил, все изменялось.