— Ну, извини, — сказала я миролюбиво. — Я не знала, что ты молился богу Потэ. А кто такой Потэ? Я что-то не слышала о таком боге. И почему ему надо молиться с раннего утра?
— Ты не знаешь Потэ? — поразился Падикен. — Ты же видишь его каждый день. Кто дает нам тепло и свет. Потэ.
— Но ведь это солнце — Сурья, — возразила я.
— Так называют его другие. А для нас, урали, оно Потэ. Мы многое называем по-другому. Мать у нас «абе», а отец — «амман», а другие называют мать «амма». Вот видишь как?
Да, действительно, язык урали чем-то отличается от языка их соседей. Но откуда возникли эти различия, я не знала. Может быть, урали сохранили что-то от того древнего языка, на котором говорили их предки — протоавстралоиды и который тогда еще не назывался дравидийским… Пока я размышляла над всем этим, пришла жена Падикена. Она начала переставлять глиняные горшки. Горшки были темными от копоти, как будто кто их специально покрыл черным лаком. У очага стояли маленькие горшочки, средние и совсем большие. Их днища были скруглены, на некоторых был незатейливый узор.
— Кто у вас в деревне делает горшки? — спросила я Падикена.
— У нас в деревне их когда-то делали. А теперь не делают.
— Почему? — поинтересовалась я.
— Нет глины. Землю, на которой мы добывали глину, у нас отобрали и не разрешают оттуда брать глину. Мы давно уже не делаем горшков.
— Кто же все-таки делал эти горшки? — не отставала я.
— Что ты меня спрашиваешь о горшках? Спроси лучше мою жену.
Жена Падикена сразу поняла, что настал ее черед.
— И кто спрашивает об этом у мужчин? — с укором сказала она мне. — Они об этом ничего не знают. Горшки делаем мы, женщины. И я делала их когда-то. Но теперь мне их не из чего делать. Вот посмотри.
И жена Падикена извлекла откуда-то из угла деревянный скребок, напоминавший лопаточку.
— Этим я и делала горшки. Вот тут, — она снова начала переставлять посуду, — остался еще мой горшок.
Она гордо подняла горшок на ладони.
— Посмотри, какой он легкий, звонкий и прочный. Разве мужчина может такой сделать? К примеру, мой Падикен?
Падикен смущенно хмыкнул, но потом приосанился и важно сказал:
— О чем ты, женщина, говоришь? То, что я умею, никто не умеет.
— В том, что ты умеешь, риса не сваришь, — отпарировала жена.
— Вот так всегда, — тяжело вздохнул Падикен.
— А где же все-таки делают эти горшки? — спросила я жреца, давая ему возможность поднять свой престиж в глазах жены.
— Не знаю, — растерялся Падикен. — Если хочешь, мы пойдем с тобой от деревни к деревне и найдем горшечницу.
— Что ты удумал? — засмеялась жена. — От деревни к деревне… Этак ты, мадама, с ним всю жизнь проходишь. Надо идти в деревню Палвеличам и найти там Деви. Понял?
— Понял, — покорно согласился Падикен.
И мы снова пошли туда, где голубел хребет на границе с Кургом. Деревня Палвеличам возникла неожиданно среди редкой поросли деревьев. У нее был какой-то заброшенный и неопрятный вид. Под деревьями стоял навес, крытый рисовой соломой. Никого в деревне не было видно, и только женщина, сидевшая на корточках под навесом, свидетельствовала о том, что здесь есть люди.
Мы подошли к навесу. Женщина поднялась навстречу нам. Она была уже немолодая, сухонькая, с тонкими подвижными руками. Под навесом стояли горшки.
— Кого это ты, Падикен, привел? — спросила она, с интересом разглядывая меня.
— Вот мадама, — начал Падикен, — хочет посмотреть, как ты делаешь горшки.
Женщина смущенно улыбнулась, искоса глянула на меня и сказала, что первый раз кто-то приходит, чтобы посмотреть, как она делает горшки.
— Ты Деви? — спросила я ее.
— Деви, — изумленно глянула она на меня. — А ты откуда знаешь?
— Мне о тебе рассказала жена Падикена.
— А-а… — чуть разочарованно протянула Деви. — А ты откуда?
— Из Советского Союза, — сказала я.
— Это где же? Что-то я о такой деревне не слышала.
— Это целая страна, — важно пояснил Падикен. — И очень далеко отсюда.
— А что, — спросила Деви, — у вас там горшков не делают?
— Делают. Только другие.
— О! — оживилась Деви. — Ты мне покажешь, как их делают?
Я так растерялась, что даже забыла форму наших горшков.
— Я не знаю, как их делают, — чистосердечно призналась я.
— Аё! — всплеснула Деви тонкими руками. — Что это за женщины, которые не умеют делать горшки?