Когда я пришла к ним, неся поднос с чайником и чашечками из китайского фарфора (Люси всегда их любит больше всего), они уже сидели за столиком у открытого балкона. Я сделала вид, что вытираю пыль с пианино, чтобы остаться и послушать, о чем они станут говорить.
Господин Аркадиос выражал свое изумление от встречи с госпожой Дубравкой. Как я поняла, он и не думал ее тут застать. Сказал, что до последней детали (приврал, ведь это невозможно) помнит ее похороны. Госпожа Дубравка чуть было не засмеялась, но потом, вероятно, подумала о том, насколько большим могло быть горе этого человека в то время, и, улыбнувшись, взяла его за руку. Взяла нежно, как мать может взять за руку сына.
Она попросила его не рассказывать об этом никому и призналась, что не умирала, а похороны ее были фальшивыми.
– Я тяжело болела, – сказала она. – И никак не хотела выздоравливать. Юлиус заподозрил, что это от нервного истощения. Он понял, что я не могу больше оставаться в Выжграде, рядом с ним и теми вещами, которые творились вокруг. Мне хотелось одного – покоя. Но как можно обрести покой жене Председателя? Куда бы я ни поехала, Выжград и политика везде бы последовали за мной. Кроме того, это было бы опасно. У Ордена есть враги. Там я была под защитой, но поселись я где-нибудь в провинции и они могли бы попытаться использовать мою беззащитность против Юлиуса. А про охрану я категорически не хотела слышать. Тогда Юлиусу пришлось смириться с единственным возможным решением. Они вместе с Раду организовали поддельные похороны, потом Раду помог мне уехать и скрыть все следы… Я должна попросить прощения у вас, господин Аркадиос, и у всех, кто тогда оплакивал меня. Я даже представить себе не могла, насколько люди, оказывается, любят меня. Я даже захотела вернуться, но это было бы немыслимо.
Господин Путник сказал, что уже долгое время искал встречи с Председателем, а потом понял, что в Выжграде его нет. Спросил, не здесь ли случайно Председатель Юлиус.
– Да, здесь, – ответила госпожа Дубравка.
– Могу ли я его увидеть? – тотчас же спросил он.
– Можете, – кивнула госпожа.
– Да? – взволнованно переспросил господин Путник, огляделся по сторонам, посмотрел на меня, что-то для себя решил и стал, по-видимому, ждать.
Он сказал, что в Выжграде ему кажется, что Председатель Юлиус везде. Но потом он понял, что на самом деле его там нет.
– Он уехал из столицы и продолжает управлять нашим государством отсюда, как бы из тени? – предположил он.
– Он уехал из столицы, но он давно уже не участвует в управлении государством, – отозвалась госпожа. – В последнее время перед тем, как я уехала, мы много спорили о том, что он строит и какова должна быть его роль в новой Красногории. В конце концов, ему удалось создать государство, которое давно уже управляется само собой, более того, он обнаружил, что захоти он вдруг что-то изменить – у него бы уже ничего не вышло.
Господин Путник, который в этот момент собирался отпить чаю, так и замер с поднятой чашкой.
– Ничего бы не вышло? – повторил он. – Боюсь, я не совсем понимаю, как это возможно. Ведь он же Председатель Правительства и глава Ордена.
– Вот так. Совершенное творение, которое больше не нуждается в своем творце. Он как-то пошутил, что, даже захоти он что-то изменить, отойдя от принципов, заложенных им в Орден, его решение просто посчитали бы чьей-то провокацией – ведь Председатель никак не мог бы такое предложить. А начни он настаивать на таком решении лично, его могли бы счесть самозванцем, выдающим себя за главу государства, и именем Незримого, но Всевидящего Председателя Юлиуса, сослали бы, например, в один из лагерей ОЛТО. Это была, конечно, шутка… Юлиус стал все больше осознавать, что, утверждая важность преодоления человеческих страстей в человеке у власти, сам до конца не свободен от них. И он действительно решил постепенно уйти в тень своего творения.
Госпожа Дубравка рассказала нашему гостю, как однажды Председатель Юлиус признался ей, что в какой-то момент Орден стал сам отфильтровывать самые скоропалительные его решения, рассматривая их как происки врагов, а затем Юлиус заметил, что многие решения от его имени начинают приниматься без него самого. Решения, которые соответствуют принципам, утверждаемым Орденом, но которые не принимал никто конкретно. Когда он увидел по телевидению свое собственное обращение к народу, с которым на самом деле он не выступал, он оставил столицу и свою работу, которой отдал почти всю жизнь, и приехал сюда, где его встретила госпожа Дубравка, чрезвычайно обрадованная, по ее словам, тем, что Выжград его все-таки отпустил.
– Мы расстались, когда ему было чуть за пятьдесят, а мне и того меньше, а встретились вновь стариками в том месте, где были счастливы в пору нашей молодости. Это место не могло вернуть нам те годы, но оно все же как-то по-особому оживило нас.