Митад-паша — губернатор города Ниша — очень сурово расправлялся с ворами и грабителями. Даже за пару цыплят он вешал вора на базарной площади, а возле повешенного приказывал положить украденный им предмет, чтобы каждому было видно, за что казнен преступник. И вот однажды привели к Митад-паше трех цыган. Один из них крал ягоды, другой — яйца, а третий — арбузы. Паша построил их в ряд, дал первому ягоду, второму — яйцо, а третьему — арбуз и приказал проглотить, не разжевывая. Первый цыган легко проглотил ягоду и залился смехом.
— Ты что смеешься? — спрашивает паша.
— Смеюсь я, о всемилостивейший паша, над тем, третьим: как же он проглотит арбуз?
Точно так же смеюсь и я, когда думаю о тех гимназистах, которым придется учить историю через четыреста — пятьсот лет. Мы проглотим ягодку, а вот как они, грешники, будут глотать арбузы?
Помимо всемирной истории мы учили еще и историю Сербии. Для нас эта история была важнее и учить ее было легче, вероятно потому, что здесь мы чувствовали себя как дома, а кроме того, нам очень нравился наш учитель.
Тогда, не знаю как теперь, учитель сербской истории по долгу службы должен был быть большим патриотом. Он выступал с надгробными речами на всех похоронах, провозглашал здравицы на всех свадьбах, зачитывал поздравительные адреса на всех концертах, но, независимо от обстоятельств, все его речи начинались обычно так: «Вот уже целых пятьсот лет сербский народ стонет под иноземным игом…» Рассказывая о победе Душана при Вельбудже или о победах других Неманичей,[13] он так бил себя в грудь, словно хотел вызвать нас на единоборство. А когда мы добрались до первого сербского восстания и его героев Синджелича, Раича, Зеки и Конды,[14] он стал так стучать кулаком по столу, что если бы вдруг появились турецкие войска, они обязательно испугались бы и разбежались. Разумеется, этот раздел истории он скорее пел, чем рассказывал. Незаметно добирался он до народных песен, которые читал так, словно на коленях у него были гусли, и так входил в свою роль, что даже с нами начинал разговаривать десетерацем:[15]
Живко, бывший родом из Ужицкой нахии,[17] не испытывал особого желания состязаться с учителем, но все же ударял смычком по сердечным струнам и отвечал тоже десетерацем:
— Молодец, Живко! — восхищался учитель и, поставив ему пятерку, добавлял:
Но то, что мог Живко, не могли мы, остальные. Так однажды, когда меня спросили о воеводе Конде, я попытался изобразить ужичанина, но мне это не удалось. Я начал так:
Разумеется, учитель не был восхищен этими дивными стихами.
Стихами нам разрешалось говорить только о восстании. Все остальные уроки мы должны были учить наизусть, слово в слово, как определения из физики или геометрии. И мы вызубривали их так, что если бы нас разбудили ночью и спросили, мы ответили бы без запинки. Даже теперь, спустя столько лет, я все еще помню слово в слово некоторые мудрые изречения нашего историка. Для примера приведу некоторые из них:
— Король Милутин[18] женился четыре раза, но это не единственная его историческая заслуга. Помимо женитьбы, он еще расширил границы сербского государства — и так далее.
— В настоящее время нет никакого сомнения в том, что царь Душан Всемогущий был отравлен. Тому есть очень много доказательств, одно из которых состоит в том, что он умер не своей смертью.
— Король Вукашин[19] погиб в битве при Марице в тысяча триста семьдесят первом году, что привело к прекращению его влияния на государственные дела.
— Стеван Дечанский[20] в молодости был ослеплен. Но с ним произошло нечто странное, так как с другими государями бывает наоборот: взойдя на престол, Стеван Дечанский сразу же прозрел.
13
14
15
19