- В госпиталь, пожалуйста.
- Что вы! - запротестовал Матвей. - Из-за такого пустяка в госпиталь. Я сам перевяжу, надо только купить в аптеке бинт.
Но машина уже мчалась по заснеженной улице к госпиталю.
Дежурный врач, осмотрев бедро, заметил:
- Надо было еще дня три-четыре полежать. Рано вы встали.
Люся ждала в такси.
- Ну что? - спросила она.
- Я же говорил, что пустяки.
- Я знаю, что это не смертельно. Но если уж вы "растянули" ногу, так будьте добры выполнять предписания врачей. Садитесь, я отвезу вас в гавань.
Почти всю дорогу они молчали. Люся забилась в угол машины. Матвей тоже сидел неподвижно и смотрел в ветровое стекло на мелькавшие огоньки домов, на смутные фигурки редких прохожих. Наконец Матвей сказал:
- Нехорошо получилось. Из-за меня вы не послушали концерт.
- Не велика беда.
- Теперь когда еще приедут из Большого театра?
- Перестаньте!
Матвей взял ее руку, поцеловал пахнувшую духами ладонь и потерся о нее щекой.
- Не надо, - Люся осторожно высвободила руку. Они уже подъезжали к гавани.
10
Погода была не по-осеннему тихой, ярко светило солнце. То и дело снизу доносилось:
- Товарищ вахтенный офицер, разрешите подняться наверх?
На мостике и так уже было тесно, но Вадим Сенцов, стоявший вахтенным офицером, разрешал подниматься наверх. Лодка долго будет в подводном положении, пусть матросы подышат свежим воздухом. На полигоне находится сейчас заводская лодка, оборудованная новейшей гидроакустической аппаратурой, и двадцать шестая будет работать с этой лодкой.
До полигона оставалось около четырех миль, когда радиометрист доложил:
- Малая цель, правый борт, сто двадцать!
Все находившиеся на мостике смотрели в этом направлении, но никто ничего не видел. Вадим поднес к глазам бинокль и тотчас воскликнул:
- Перископ!
Дубровский взял бинокль, несколько минут смотрел, но перископа не увидел.
- Ничего там нет, да и не может быть. В море сейчас вместе с заводской три лодки. И все они в полигоне.
- Может, из базы еще какая-нибудь вышла?
- Дали бы оповещение.
В это время акустик доложил:
- Слышу шум винтов, правый борт, сто двадцать пять. Сомнений не оставалось, это была лодка. Но чья? Почему о ней не дали оповещения?
- Боевая тревога! Право на борт! Акустику удерживать цель!
С мостика всех точно ветром сдуло. Остались только Дубровский, Сенцов и рулевой.
- В радиорубке! Дать оповещение по флоту!
У комбрига шло совещание, когда оперативный дежурный доложил об обнаружении подводной лодки.
- Что за черт! Все наши в полигоне. Дубровский не путает?
- Никак нет, он продолжает удерживать контакт с обнаруженной лодкой.
- Поднимите все лодки в полигоне!
Совещание прервали. Уваров перешел в комнату оперативного дежурного, склонился над большим планшетом с черными макетиками всех кораблей и судов, находящихся в море.
Лодки, работавшие в полигоне, всплыли. Все они были на своих местах. Двадцать шестая продолжала удерживать контакт с неизвестной подводной лодкой. Из базы вышла поисково-ударная группа малых противолодочных кораблей. К месту обнаружения лодки шел тральщик. На ближайшем аэродроме готовился к вылету вертолет противолодочной обороны.
Первым подошел тральщик, на борту которого находился командир бригады траления капитан первого ранга Самохин. Акустик установил контакт с лодкой. Командир тральщика капитан-лейтенант Баскаков приказал:
- Акустики, удерживать контакт!
- Что вы намерены делать? - спросил Самохин.
- Как что? - удивился Баскаков. - Принудить лодку к всплытию. В наших территориальных водах любая чужая лодка может находиться только в наводном положении.
Самохин досадливо поморщился:
- А вы уверены, что это не наша?
- Не было оповещения.
- Может, и было, а ваши радисты не приняли.
- Вот этого никак не могло случиться, товарищ капитан первого ранга. Радисты у меня хорошие.
В это время акустики доложили, что лодка увеличила ход и направляется за пределы территориальных вод.
- Ну и черт с ней, пусть уходит, - отмахнулся Самохин. - Ложитесь на курс в базу.
На двадцать шестой, увидев, что тральщик повернул на обратный курс, недоуменно переглянулись.
- Что они делают? Это же идиотизм! - воскликнул Дубровский.
- Может, это наша лодка? - сказал Вадим, наблюдавший за тральщиком в бинокль. - На борту тральщика комбриг, ему виднее. Посмотрим, может, еще всплывет.
Но лодка не всплывала. Штурман доложил, что она идет к границе территориальных вод.
- Уйдет! - Дубровский с досады выругался. У него не оставалось сомнений, что лодка чужая, и не будь здесь тральщика, он вынудил бы ее всплыть. Но поведение комбрига сбивало его с толку. Может, командир бригады траления лучше знает обстановку и у него есть основания сомневаться? Конечно, Дубровский формально не подчинен Самохину. Но тот был сейчас старшим и был вправе отдавать распоряжения.
- Передайте на тральщик: "Контакт с лодкой имею, готов принудить к всплытию".
Когда Самохину доложили об этом, он нахмурился. "Пожалуй, нам самим надо было сделать это. Но время уже упущено".
- Что ответить командиру двадцать шестой? - спросил Баскаков.
- Ничего не отвечать, - сказал Самохин и подумал: "Да, так, пожалуй, лучше".
- Что тральщик? - спросил Дубровский.
- Не отвечает.
- Может, не приняли?
- Никак нет, приняли, дали квитанцию.
- Ясно! - Дубровский на несколько секунд задумался и решительно бросил: - Приготовить гранаты!
Но было уже поздно. Неизвестная лодка вышла за пределы территориальных вод...
...Двадцать шестая возвращалась в базу. На мостике правил Сенцов, Дубровский ушел в каюту. Елисеев посмотрел прокладку и постучался к старпому. Не получив ответа, толкнул дверь. Дубровский сидел за столом, подперев кулаками виски. На замполита он не обратил внимания. Елисеев присел на диван, сказал:
- Не расстраивайся, Николай Федорович. Твоей вины тут нет.
- Какой черт принес этот тральщик? Ведь не будь там комбрига, я бы принудил лодку к всплытию. Такая возможность представлялась! Ты понимаешь, замполит, как прогремела бы тогда двадцать шестая?
- И Дубровский.
- А что? И Дубровский! Я не хочу лицемерить, мне это было бы лестно.
Елисеев нахмурился:
- Не о том думаешь, Николай Федорович. Действовал ты правильно, и я верю, что не из тщеславия, а из более высоких побуждений. А сейчас, извини, глупости городишь. Не об этом думать надо. Лодку-то упустили. Не важно, по чьей вине, важно, что упустили. Значит, где-то у нас обнаружилась прореха. Пусть не на нашей лодке, но в нашей базе, в нашем флоте. Вот что горько! И люди сейчас угнетены этим.
- Что же, прикажете утешать их?
- Не утешать, а объяснить мы обязаны.
- Ну это уж ваша обязанность, а меня увольте. Не гожусь в утешители.
Елисеев покачал головой и вышел.
Как только лодка вернулась в базу, его с Дубровским вызвали в штаб. В кабинете комбрига помимо самого Уварова и Герасименко находились командир базы, командир ОВРа, капитан первого ранга Самохин и капитан-лейтенант Баскаков. Когда Дубровский доложил о прибытии, Уваров сказал:
- Теперь все. Разрешите начинать, товарищ адмирал?
- Начинайте, - разрешил командир базы.
Первым докладывал Дубровский. Он разложил на столе карту, кальку маневрирования, вахтенный и навигационный журналы. Коротко доложил, как все было. Оба адмирала внимательно просмотрели документы. Командир базы спросил:
- Когда вы приняли решение об атаке?
- Как только убедился, что тральщик прекратил преследование лодки. Командир бригады траления не счел нужным даже ответить на мои запросы. Тогда я решил сам принудить лодку к всплытию.
- Ваше решение было правильным, - сказал командир базы.