- Куда?! Что тебе тут надо? - Лошадиная физиономия с тяжелым подбородком и громадными выступающими зубами излучала непримиримое желание поскандалить. И видно было, что она рада случаю поорать. А я всем нутром ощущал, как хлопчики из "Самары" берут магазин в клещи. На кой хрен я их ждал, идиот? Ну и что, потешил свою любознательность? Теперь тебе только еще стрельбу учинить, чтобы по НТВ в вечернем выпуске рассказали про пенсионерку-ковбойку...
- Золотис-ско! Золото, золото! - втянув голову в плечи, звонко зашепелявил я, перебивая стремление тетки поорать. И волшебное слово сработало:
- Какое золото? - Мегера заинтересовано снизила голос почти до шепота.
- Обручальное. Червонное колечко, хочешь? Дешево отдам, совсем дешево. - Я крутился возле нее, просительно задрав голову и оттягивая собеседницу вглубь, к заднему входу.
- Покажи! - увлекаясь за мной, но не теряя бдительности, потребовала тетка.
- Так... Щас... - Я рылся в карманах, перекладывая из руки в руку блокнотик, скомканный дамский платочек и карандаш. Вот он, выход!
- Ой, забыла. Совсем, старая, из ума выжила - забыла свое колечко. Дома забыла. Я скоро! Вот щас сбегаю...
Уже не слушая разочарованных проклятий тетки, я юркнул во двор. Быстро прикинул, с какой стороны сюда быстрее добираться с улицы, и почти помчался в противоположную. Донесся до ближайшего угла, свернул за голые, но вполне густые кусты, сбавил шаг и уже спокойнее поплелся прочь. Но я чуял, что расслабляться еще рано. Похоже, я - как бы нечаянно, тайком от себя самого - начинаю затягивать расставание с ожерельем. Шкурой рискую, а все не решаюсь его вернуть - грузинам или САИП. Выходит, что бы там о себе я ни думал, а Михаил был прав: есть во мне жадность, есть. Пусть и непростая. По сути, я и на учебу, и на явки-лежбища, и на оборудование потому и не жалел денег, что исподволь готовился к хорошему кушу. Чтобы разок рискнуть, а потом навсегда в кусты - бездельничать в свое удовольствие.
Но не в этот раз. Это барахлишко, что при мне, надлежало вернуть.
Хоть и не хочется делать это даром.
* * *
Добравшись до метро и переехав аж на "Черкизовскую", я между этажами в одном из подъездов, еще не оборудованных кодовым замком, переоделся в работягу-монтера. Примостив зеркальце на люке мусоросборника, сделал себе накладки на зубы, чтобы выглядели желтыми и прореженными возрастом, нос расширил, подкраснил. Курточка и простой костюмчик - чистенькие, хоть и не новые. Ботиночки, прибавляющие рост. Все без шаржа, в русле сегодняшней жизни.
Потом здесь же, в подъезде, влез в коробку, присоединился к чьему-то квартирному телефону и сделал тройку первоочередных звонков. Договорился о встречах. Со странно заикавшимся Владимиром Захаровичем Артемовым, замом генерального директора "Изумруда", условился на завтра, у него в офисе. А со Шмелевым, с которым подружился еще в период торговли кожтоварами и прочим ширпотребом на "Спортивной" и который прислал мне спешный вызов через инвалидку, договорились неопределенно. Нагряну к нему либо сегодня вечером, либо завтра. Шмель так возликовал, услышав меня, что готов был ждать, когда я к нему приду, совсем не выходя из дома. Что было странно.
Характер у него, как мне помнилось, был на редкость спокойный. Работать и дружить-встречаться он предпочитал по принципу: "не последний день живем". Телефон, указанный Принцессой Любови Никитичне, не отвечал. Вот как она меня заворожила:
даже самый большой секрет, связь на самый крайний случай, я ей выложил. И совершенно не помню когда. Другой номер, который Принцесса сама мне дала, тоже молчал.
Накануне этого Нового года стояли такие холода, что даже в подъездах был жуткий колотун.
Задубел донельзя. Вернувшись к Катюше, наелся, отогрелся, укомплектовался и отправился наносить официальные визиты - теперь уже в парадном наряде Мухина, номинального директора агентства "MX плюс". Серые наутюженные брючки, черная рубашка с красным галстуком, замшевый пиджак и плащ с меховой подкладкой. Шляпа. Возможно, при моем метре шестидесяти двух это широкополое артистическое сооружение слишком бросалось в глаза, но на то и была ставка. Вряд ли такой облик ассоциируется с разыскиваемым боевиком. А физиономию свою я неузнаваемо округлил прокладками у десен и узенькими очками с толстыми стеклами. Изумительная штука: для зрителя глаза мои выглядели большими и чуть выпученными, а я, благодаря корректирующим линзам, все видел нормально, один к одному. Конечно, то, что всюду приходилось маячить самому, без курьеров, помощников, усиливало риск и стоило дополнительных хлопот и нервов. Но все равно этот риск был наименьшим из возможных. Сейчас ребята на меня наверняка кровно обижаются, но нет у меня иного выхода. Нет. Большинство конспирирующихся горят именно на контактах с помощниками и начальством. И сами горят, и друзей подставляют. Такая действительность. И за себя-то самого не всегда можешь поручиться, что обошелся без хвоста. Чего уж говорить о соратниках.
Нет уж.
Пусть рискую, мечусь в мыле, зато и завишу только от себя, и подставляю только себя. Кстати, это и азам обычного менеджмента соответствует: хочешь, чтобы было сделано хорошо, - делай сам.
Правда, в последние несколько дней не покидало меня странное ощущение. Даже когда я доставлял удовольствие При и сам его получал от ее прелестей, такое впечатление у меня возникало, что чем изворотливее и тщательнее я действую, тем точнее вписываюсь в колею, определенную для меня кем-то другим. Оно бы ничего, если б знал то, что меня ждет в ее конце. И какие предстоят перекрестки. Значит, с Артемовым мы договорились встретиться завтра у него в офисе. Но на всякий случай я пренебрег игрой в респектабельного директора фирмы. Уж слишком легко и просто там было организовать мой арест или убийство, выставив меня кем угодно - хоть шантажистом, хоть грабителем. Поэтому я решил заявиться сегодня. И не в офис, а по-свойски: к Артемову домой. Еще до того, как согласиться работать на него, я поинтересовался, где он живет и с кем. Оказалось, что живет он в двух шагах от "Студенческой", с очаровательной женой-блондинкой и двумя детишками. Судя по тому, как они в выходной прогуливались по парку Горького, семью свою Владимир Захарович любит. Обычно такие люди по вечерам предпочитают находиться дома. А если и нет - я готов в случае чего и подождать, и поторговаться.
Роль мне предстояло у Артемовых играть, прямо скажем, неприглядную, но не я ж его в эту катавасию втянул, а он меня. Сам виноват, что мне теперь не до деликатности. В подъезд, оборудованный электронным замком, я вошел с помощью универсального ключа. Между этажами несколько преобразился.
Уже столько мусоросборников стали свидетелями моих превращений, что я давно перестал их стесняться. Убрал очки, накладки, галстук и шляпу. Переобулся в прибавлявшие рост ботинки. Натянул на голову лыжную шапочку и превратился в отмороженного "пацана". Из тех, что оброк с киоскеров за крышу требуют. Прополоскал рот смесью водки с чесноком. И в довершение всего открыл дверь квартиры отмычкой.
В прихожей прислушался: супруга Артемова суетилась на кухне, детишки возились возле телевизора. Дочке лет шесть, мальчику не больше четырех. Поздний брак, наверное.
Осмотрелся: из просторной прихожей налево ванная и туалет, коридорчик и кухня; впереди - раздвижные двери гостиной, слева и справа - две обычные двери. Присев на корточки, я открыл сумку и включил детектор подслушивающих и записывающих устройств. Чисто вроде бы. Повернул регулятор звукового сигнала на максимум: если что-то включится, я услышу в любой точке квартиры. Глубоко вдохнул, натянул шапчонку на лицо, как любят спецназовцы: не столько для неузнаваемости, сколько ради того, чтобы нагнать побольше страха. Достал веревку, газовик и пошел. Невольно подняв глаза на звук моих шагов и узрев меня на пороге кухни, женщина выпучилась, округлила рот, чтобы заорать, но я быстренько подскочил, крутанул ее к себе спиной и предупредил, закрыв ей рот всей пятерней: