Открылась балконная дверь со второго этажа и на пороге возникла фигура неизменно вежливого Сансаныча. Поскольку балкона там не было уже давно, то Сансаныч был виден в полный рост, что, учитывая второй этаж, выглядело малость сюрреалистически.
“Ефимович, — мягко сказал он. — Я тебя очень прошу, подымись к нам на минуту и подыши. Тут же женщины, дети, а ты как дитя малое. И ведь не в первый раз уже, Ефимович. А гляжу я на тебя и понимаю, что и не в последний. Ведь чем все кончится — вызовем мы пожарных и они тебе всю квартиру водой зальют, чтоб ты со спичками не баловался…”
(К чести Сансаныча нужно признать, что, действительно, через год или полтора прямо посреди ночи в квартиру покойника стремительно ввалился широкоплечий терминатор в пожарном одеянии и, понюхав носом воздух, сказал: “Странно, тут все в порядке…” — наводка соседей оказалась неточной и терминатор перепутал двери.)
Юля, которая, придя в себя, обнаружила бегство Ефимовича, тоже вышла во двор и принялась голосить.
“Мало того, что вся улица из-за него в говне, дворник ты хренов, так он передушить нас всех решил!” — вопила она.
“Но у меня в квартире нет никакого дыма!” — не к месту возразил Ефимович.
“Так будет, старый пидарас! — пообещал покойник. — Я тебе и дым устрою, и огонь, и воду, и медные каски…”
Люди, люди, подумал Ефимович, как же вы злы и невоспитанны, как мелки в своем гневе, а ведь есть же в вас что-то хорошее, то, что от вечности, но вы зарыли его поглубже, как, впрочем, и я, поэтому мне уже все равно. Очень странно, что вы не понимаете. Ведь все это не имеет значения. Подумаешь — дым. Не о дыме думать сейчас нужно.
“Нет, вы посмотрите на него! — между тем орал на всю улицу разгорячившийся покойник. — Он же даже не слушает уже, он же на свою волну опять упал. Вначале он нам всю улицу засрал, а теперь и за дом принялся!..”
Ефимович покорно слушал.
Вечером того же дня покойник уснул у себя с открытой дверью, потому что дым никак не хотел выходить через окна его квартиры, и ее благополучно обокрали, пока он спал. После этого покойник в бессильной злобе скрипел зубами и все выходки Ефимовича сносил молча, так как опасался очередного кармического возмездия.
А Ефимовича взяла тоска и он начал собирать во дворе бездомных собак, подкармливая их объедками, которые находил в мусорных баках. Думая о нелегкой судьбе кабысдохов, Ефимович придумал гениальный социальный проект для всех городов мира. Бездомные собаки всех уже (а соседей Ефимовича — в особенности) заебали, думал он, их даже отстреливают на мыло и воротники, а это негуманно. С другой стороны, существует проблема погребения покойников (тут Ефимович с содроганием вспомнил, как хоронил жену). Кладбища растут, как грибы, занимая все больше живого места, к тому же, закапывать трупы в землю — это, брр, антисанитарно, а кремация стоит дорого… Почему бы тогда не выделить территорию для всех бездомных собак, где бы они могли жить и куда бы свозились трупы со всего города? Это, во-первых, экономично — как для государства, так и для родственников усопших. Это, во-вторых, соответствует санитарным нормам. В-третьих, это попросту гуманно. И собаки сыты, и санитарные нормы соблюдены. Вот какую пручую штуку придумал Ефимович. Когда он рассказал это покойнику, тот лишь сдержанно процедил что-то сквозь зубы, а когда Сансанычу, тот покрутил пальцем у виска.
“А почему не наоборот, Ефимович? — спросил он. — Почему бы не решить проблему погребения дохлых собак, совместив ее с решением проблемы голодающих пенсионеров?”
Но Ефимовича волновали уже совсем иные проблемы. Как и всякий одинокий пенсионер, сохранивший потенцию, временами он маялся без женской ласки. Глядя на молодых девушек, гуляющих по улицам с соответственно молодыми парнями, Ефимович изумлялся — ну, чему эти зеленые сопляки могут научить молодую девушку в плане любви?! Не вступать же им в семейную жизнь совершенно безграмотными в этом вопросе. А ведь все просто решается! Нужна такая социальная программа, которая обязывала бы всех молодых девушек пройти курсы науки любви у желающих эту науку преподавать одиноких пенсионеров, людей опытных и любвеобильных. Правда, об этой идее Ефимович решил никому не рассказывать. Покойнику — потому что молод еще, обидится, а Сансанычу — потому что тот покрутит пальцем у виска и спросит, а почему не наоборот, Ефимович? Почему бы одиноким пенсионеркам не обучать науке любви неопытных молодых людей? За умеренную плату, разумеется.