– Ла-а-адно… А как ты это сделаешь? Телепортируешь меня туда?
– Вот ещё, телепорт на тебя тратить? Даже если бы он у меня был. Нет, я тебя туда просто отнесу.
И, подойдя совсем близко, он вдруг бьёт меня кулаком по голове.
Я потерял сознание.
Глава 16
Я пришёл в себя. Но не просто раскрыл глаза и очнулся. Нет, моё сознание прошло долгий путь от полного бесчувствия к мигу пробуждения.
Сначала возникли эмоции. Я ощутил себя согретым тёплым вниманием некого непостижимого высшего существа. Его воля словно бы вдохнула в меня жизнь, и я преисполнился бесконечной благодарностью. С каждой секундой моя благодарность всё увеличивалась и росла. На периферии этого чистого чувства начали появляться и другие. Я осознал, что слышу добрый и благостный голос, чьи интонации выражали беспредельную заботу и любовь. Внимать ему было потрясающим наслаждением. Моё сознание раскрылось, как цветок навстречу тёплому солнцу. Я начал медленно приходить в себя. И мне начали открываться значения слов, что я слышал. Сначала они были туманны и многозначительны, но постепенно делались всё ясней и ясней. Наконец я очнулся. И вот что я услышал:
– Насилие нельзя регулировать и употреблять только до известного предела. Если только допустить насилие — оно всегда перейдёт границы, которые мы хотели бы установить для него. Ибо это насилие устанавливает границы нам, а не мы ему. Итак, не делайте же разницы между людьми и дикими зверями. Самое сильное и мощное средство воздействия на все живые существа — это безудержное насилие! Все вы уже жертвы нашего общества. Быть же безропотной жертвой — самое худшее в насилии. А самое лучшее и самое трудное — своею волей всё перевернуть и стать господином насилия, в окружении слабых жертв. Только устремившиеся всей душой к этой цели смогут её достичь. И далеко не все. Поэтому ваша приверженность насилию должна стать предельной…
Какой контраст между этими жестокими смыслами и ласковыми, заботливыми интонациями! Я открываю глаза.
Прямо передо мной седовласый старец поучает молодёжь, собравшуюся вокруг меня… то есть вокруг него. Все одеты в звериные шкуры, вооружены и окружены деревянными идолами. Старик повышает голос:
– Присягните же безграничному насилию, смажьте губы наших идолов свежей кровью…
Подавая пример, он льёт в рот идолу кровь из переданного ему с поклоном кубка.
Откуда ни возьмись молодёжь достаёт флаконы с кровью и мажут губы идолам. Некоторые надрезают собственные предплечья и поят идолов из своих рук. Деревянные истуканы выглядят жутко. Из распахнутых пастей торчат костяные белые клыки.
– На этом наши ритуал на сегодняшний день закончен. Можете расходиться. – провозглашает старец. Все перестают мазать идолов кровью и расходятся. Кто-то совсем уходит, а остальные сбиваются в компании.
Гробовая тишина ритуала сменяется лёгким говором. Но рядом со старцем по-прежнему тихо. К нему подходят сзади и почтительно снимают с его плеч тяжелую мантию красного меха. Кто-то, приблизившись к его уху, тихо что-то говорит. Старец смотрит на меня и что-то недовольно переспрашивает. Услышав ответ, он ещё больше кривит лицо и направляется прямо ко мне.
Так. Похоже, я привлёк внимание какого-то местного лидера. Больше я ничего сообразить не успеваю. Подойдя, старик спрашивает:
– Ты действительно хочешь стать шаманом?
– Ну да, я здесь для этого.
– Обычно я никого не отговариваю. Но ты же пятого уровня! Ты вообще представляешь, как тяжело у нас стать шаманом? Ты знаешь, чем придётся платить?
– Представляю я. Но другого пути у меня сейчас нет. – печально улыбаюсь я.
Старик внимательно смотрит на меня, после чего кивает:
– Думаю, ты хотя бы понимаешь, что рискуешь. Не думаю, что ты действительно станешь шаманом. Едва ли ты вообще протянешь у нас дольше ближайшей ночи. Установи точку реинкарнацию поближе к деревне, если хочешь тут задержаться. – после этих слов он и его спутники разворачиваются и уходят. А я получаю возможность спокойно вздохнуть и осмотреться.
Серое небо, серые идолы. Вокруг повсюду большие землянки и дома, крытые деревом. Между ними заборы, деревья и горы всякого хлама. В хламе роются свиньи и овцы. Мрачные люди с оружием наблюдают, как я осматриваюсь. Сколько их тут вообще? По виду где-то полсотни.
Я решаю потолкаться между ними.
Некоторые при моём приближении затихают. Большинство на меня обращает внимание не больше, чем на комара.