Артур был совершенно счастлив. Его ужасно умиляло, что в этот день все его планы сами собой сбывались. Только двадцать минут назад он решил сойти с ума – и вот уже гоняется по лугам доисторической Земли за честерфильдским диваном.
Диван все время заваливался то на один, то на другой бок. Он одновременно казался твердым, как деревья, и бесплотным, как сон русалки. Одни вязы он огибал, сквозь другие просачивался с ловкостью призрака.
Форд с Артуром, пыхтя, бежали за ним, но диван увертывался и петлял, точно пространство имело для него иную, сложную математическую топографию – как оно и было в действительности. И все же они продолжали погоню, а диван вальсировал и вертелся, а потом вдруг развернулся и вошел в пике, словно сорвавшись с порога графика, изображающего кризис, причем Форд с Артуром оказались буквально над ним. Со вздохом облегчения и возгласом триумфа они вскочили на диван, солнце, моргнув, погасло, и, провалившись сквозь головокружительное ничто, они выбрались на свет божий в самом неожиданном месте – посреди поля крикетной площадки «Лордз» (что расположена в лондонском районе Сент-Джонс-Вуд) незадолго до окончания последнего матча международного турнира на Приз Австралии 198… года, причем команде Англии требовалось лишь двадцать восемь перебежек для победы.
Глава 3
Немаловажные факты из истории Галактики.
(Заимствовано из многотомника «Сидерическое собрание цитат на каждый день». Том «Популярная история Галактики»)
Ночное небо над планетой Криккит – наименее занимательное зрелище во всей Вселенной.
Глава 4
Нежданно-негаданно вывалившись из пространственно-временной аномалии в чудный, совершенно очаровательный лондонский денек, Форд с Артуром совершили довольно жесткую посадку на безупречный газон площадки «Лордз».
Публика разразилась аплодисментами. И хотя они предназначались не нашим путешественникам, те машинально склонили головы – и слава богу, ибо маленький красный и тяжелый мяч (истинный виновник овации) просвистел в считаных миллиметрах над макушкой Артура. Один из зрителей в толпе упал.
Форд с Артуром поспешили броситься на землю, которая, казалось, ужасно быстро вертелась вокруг них.
– Что это было? – вымолвил Артур.
– Что-то красное.
– Где мы?
– Гм… на чем-то зеленом.
– Формы и контуры, – пробормотал Артур. – Дайте мне формы и контуры.
Аплодисменты вскорости перешли в изумленные ахи и робкие смешки – сотни людей никак не могли решить, верить ли своим глазам.
– Ваш, что ли, диван? – раздалось сверху.
– Что это было? – шепотом спросил Форд.
Артур поднял глаза.
– Что-то синее.
– Какой формы? – вопросил Форд.
Артур посмотрел еще раз.
– Оно имеет, – прошептал он Форду, серьезно наморщив лоб, – форму полисмена.
Еще некоторое время они лежали на газоне, скорбно хмурясь. Но тут синее полисменообразное нечто тронуло их обоих за плечи.
– Давайте, вы двое, – сказало нечто, – пройдемте.
При этих словах Артура точно пчела ужалила. Он вскочил на ноги, точно услышавший телефонный звонок писатель, и обвел ошалелым взглядом окрестный пейзаж, внезапно сложившийся в удивительно привычную картину.
– Откуда вы это взяли? – заорал он на полисменообразное.
– Что вы сказали? – пробормотало ошарашенное полисменообразное.
– Это же крикетная площадка «Лордз», верно? – возопил Артур. – Где вы ее нашли и как сюда переместили? По-моему, – добавил он, потирая лоб, – мне надо успокоиться. – И плюхнувшись на колени перед Фордом, прошипел: – Это полисмен. Что делать?
Форд пожал плечами:
– А что ты предлагаешь?
– Скажи мне, – попросил Артур, – что все последние пять лет приснились мне во сне.
Форд, еще раз пожав плечами, исполнил требуемое:
– Все последние пять лет приснились тебе во сне.
Артур встал.
– Все в ажуре, офицер, – заявил он. – Все последние пять лет приснились мне во сне. Спросите у него, – добавил он, указывая на Форда, – он мне тоже снился.
Произнеся эту речь, Артур побрел к краю поля, отряхивая халат. Но тут же, заметив, что отряхивает именно халат, застыл как вкопанный. Затем, выпучив глаза, бросился к полисмену с воплем:
– Тогда почему я так одет? – И, упав на траву, забился в судорогах.
Форд только покачал головой.
– Ему что-то не везло последние два миллиона лет, – пояснил он полисмену.