- Я есть Гавриэль, стоящий рядом с Элохим, перед престолом Его, - сурово промолвил ангел, словно учитель к ученику не запомнившего наставление. - И я, был послан произнести и благовестить тебе это. Почему ты усомнился в сердце своём? Я явился тебе по правую сторону от жертвенника кадильного, считающегося у иудеев счастливой стороной - местом милости. Но ты смотришь глазами своими и не видишь этого. Само явление моё пред тобою не достаточное ли знамение? Почему ты не вспомнил об Аврааме? Ибо Йегова всемогущ и нет ничего невозможного для Элохим.
Знамения ищет сердце твоё для укрепления веры? Ты получишь его. Но оно же станет и твоим наказанием, - простёр ангел к нему свою руку. - Как преслушник, ты наказуешься глухотой, а как противоречащий - молчанием. С сего времени смыкаю уста тебе. И ты не будешь более иметь способности ни говорить, ни слышать до дня того, когда это сбудется. Оттого, что ты не поверил словам моим, которые будут исполнены во время их.
Сияние вновь начало разрастаться, отчего Захарийа прикрылся ладонью, и сразу же пропало. Первые мгновения коген думал, что и зрение оставило его. Но вскорости начал различать знакомые очертания внутренности Храма. С облегчением выдохнув, он направился к выходу.
- Как-то это странно сегодня, - меж тем стали волноваться иудеи. - Захарийа давно уже должен был вознести курение и выйти, чтобы произнести привычное благословление во имя А-Шема. А его всё нет.
- Коген уже в преклонных летах, уж не случилось ли чего с ним?
- А может что и похуже. Помните как сыны Аарона, Надав и Авиуд принесли пред Ним огонь чуждый. И А-Шем сжёг их за это. Надо бы послать кого из когенов. Пусть всё осмотрят тщательно.
Но тут двери отворились и появился священник, которого все так долго ждали.
Выйдя наружу, Захарийа заметил волнение в народе. Улыбнувшись, он подошёл к Духану, желая произнести хорошо знакомое благословление, однако к своему неописуемому удивлению не смог вымолвить ни слова. И только тут он обратил своё внимание на абсолютную тишину вокруг. Хотя видно было, как народ волнуется всё больше и больше. Промучившись с речью ещё некоторое время, Захарийа стал изъясняться знаками. А когда народ наконец-то понял, что ему было видение в Святилище, он закивал им головою, подтверждая их догадки. По окончании же дней служения, он возвратился в дом свой.
После этих дней, Элишева зачала. Но ей было стыдливо от того, что зачала она в таком преклонном возрасте. А чтобы не привлекать к себе лишнего внимания со стороны соседей, таилась пять месяцев. Как можно реже появляясь на улице. Но её переполняло чувство радости и она не раз говорила самой себе.
- Величает сердце моё А-Шема, что так мне сделал в дни эти. Воспамянул он меня как Сарру, жену Авраама. Явив благосклонность свою, дабы убрать позор мой и поношение между людьми.
Прошёл ещё месяц. Элишеве уже тяжело было заниматься домашними делами. Поскольку беременность в её преклонные годы давала о себе знать. И вот, в один из дней, отворилась калитка, впуская во двор незнакомую молодую иудейку.
- Шалом алэйхэм. Мир вам, - приветливо сказала вошедшая.
- Алэйхэм шалом. Да пребудет мир и с тобою, - отозвалась Элишева, выходя на порог.
- Здесь ли живёт коген Захарийа со своею женой Элишевой?
- Да, так и есть.
- Я Марьям из Нацрата. Моя мать Анна, была младшей дочерью когена Матфана из Бейт-Лехема (Вифлиема).
- Ох, - прислонилась к косяку хозяйка, обняв руками свой живот.
- Что с вами? - тутже обеспокоенно подбежала к ней Марьям.
- Сын во мне взыграл радостно, - улыбнулась Элишева. – Оттого что услышал голос твой. Потому как Матфан это мой дед, а Анна родная сестра моей матери. Прошу, проходи в наш дом.
Они вошли внутрь и присели, поскольку Элишеве тяжело было уже стоять на ногах.
- Что привело тебя к нам, дитя? В эту нагорную страну. Ведь от Нацрата до Хеврона путь не близкий.
- Хочу начать с самого начала, чтобы в полной мере был понятен мой приход сюда.
С трёхлетнего возраста я пребывала в Храме Йерушалайма. По прошествии времени, мои родители с миром отошли к своим праотцам. А я осталась сиротой. Осознав, что уже ничто не привязывает меня к земному, я всем сердцем предалась Элохим, с одним только желанием, остаться до конца дней своих его рабой. Всегда покорною Его святой воле. Дав обет навсегда сохранить своё девство.
Время шло и наконец пришёл предельный возраст моего пребывания в Храме. Первосвященник объявил, что по обычаю, имевшему силу закона, я обязана была оставить Храм. Но так как родителей уже небыло на этом свете, то я должна была выйти замуж. Ведь незамужним девушкам жить среди людей в одиночку воспрещается законом. На что я ответила, что дала обет А-Шему, навсегда сохранить своё девство для Него и не желаю этого нарушать. Первосвященник был в удивлении и некотором смущении от такого решения. Поскольку он не в силах был идти против закона, но и принудить меня нарушить данный обет Элохим тоже не мог. Поэтому, после продолжительных молитв, когены приняли такое решение. Собрать двенадцать благочестивых, престарелых мужей. По количеству колен Исраэйля. По одному из своего рода, чтобы сам А-Шем указал на того, кто будет обручён мне.