Поначалу решили собираться и ехать в Ярцево, но Степан Ильич отказался и попросил привести станового, да священника. Сказал, что священник ему нужен, исповедаться и жену отпеть, а жизни ему осталось два три дня, воры ему весь живот изрезали, и хребет повредили, ног уже не чует и двигать его с места нельзя. Алексей Семенович с Федором поехали сразу, как только навели порядок на поляне, прикрыли мертвых, оставив нам немного еды. Воды в родничке рядом и так было вволю. Степан Ильич успокоившись, уснул, а мы с девами взялись обустраивать лагерь да обед готовить. Они такие потешные, когда хотят походить на взрослых. Рассудительные и обстоятельные, и если не вспоминают прошлую ночь, да на другую сторону поляны не смотрят — вполне самостоятельные дамы. Пока варилась в котелке еда, Полина, с Еленой смешно картавя мне, сразу заявили, что я им не особенно нравлюсь, потому, что они не любят два мужских имени "Игогь" и "Андгей". Кашу же они обожают и готовы её есть утром днем, вечером и даже ночью, если с молоком, а если без — то только утром. После еды барышни слегка осоловели, забравшись в возок, закутались вдвоем в одно одеяло и заснули. Я собрал посуду и только решил подремать, как услышал тихое.
— Андрей расскажи мне о себе, так легче будет, а то от боли ни спать ни лежать спокойно не могу отвлечься надо.
Понемногу под его расспросами я рассказал Степану Ильичу о своем несчастье, о порушенных мечтах. Наверно неправильно это, но сейчас мне горше было осознавать, что детство и юношество кончилось, что не будет в моей жизни, ни парусов, ни дальних странствий, ни веселой столичной жизни, чем пережевать о смерти близкого человека. Он же только улыбался, хмыкал, поддакивал да расспрашивал меня о сестре, брате даже присоветовал, что брату надо учиться военному делу по его делам и склонности вечно играть в солдатиков. Так в неспешной беседе прошло часа три. Наконец выговорившись, я начал замечать капли пота на лбу собеседника. Его неестественную бледность и резкие дерганые движения. Мысленно обозвав себя токующим глухарем, сходил с котелком к роднику набрал холодной воды и, смочив тряпицу, положил её на лоб собеседнику.
— Может так хоть немного легче будет.
Степан Ильич помолчал несколько минут, потом резко вздохнув, сказал.
— Андрей видишь тропинку, вот от той кривой березы начинается. Пройди по ней саженей[8] тридцать, там, в кусте похожем на шар будет сумка, и длинный сверток принеси сюда, пожалуйста. Раненым и ущербным противоречить нельзя это нам в корпусе преподаватели говорили. Сходил и как ни странно действительно обнаружил необычную сумку и длинный сверток. Тут до меня стало доходить, что все немного не так как рассказал нам первоначально купец, что-то нехорошее или загадочное кроется в этом нападении да и купец, судя по тропинке и тайнику, стоял здесь не один час.
— Открой сумку, там внутри коробка с красным крестом. Достань из коробки стеклянную палочку с иглой на кончике, их там несколько, возьми ту на которой буква "М" написана и дай мне.
Повозившись, я открыл коробку. Там этих палочек было штук пятьдесят разных, выбрал с буквой "М" и дал Степану Ильичу. Он снял с кончика иглы маленький шарик и, воткнув иглу себе в ногу, сжал палочку, та сплющилась, я охнул, а Степан Ильич сказал.
— Не бойся это не больно, я же говорил, что ног не чувствую. Подожди несколько минут, и я тебе кое-что объясню.
Он разрыл землю под корнями дуба и закопал смятую стеклянную палочку. Через некоторое время его лицо порозовело, дыхание выровнялось, он подтолкнул себе под правый бок одеяло, повернул ко мне голову и сказал.
— Пришло время тебе кое-что объяснить, и выбора у меня особенного нет, а надежда теперь есть…
Прошло три часа, проснулись девочки. Я как во сне сводил их к ручейку, заставил помыть мордашки, потом готовил, потом ужинали, потом Поля и Лена по очереди читали отцу книжицу. Оказывается, они еще и читать и считать умеют. Степан Ильич смотрел на девочек, ласково гладил по русым головкам и чему-то улыбался. Мне же все происходившее казалось сном, выдумкой, обманом, еще неизвестно чем, но только не правдой. Потом мы жгли костер, затем укладывали этих кукол неваляшек спать, а они все не укладывались. Степан Ильич показал мне, как действует его чудный пистолет и упокоил меня, сказав, что обезболивающее лекарство будет действовать до утра, и я могу спокойно поспать.