Пришлось притормаживать и заворачивать на первом попавшемся повороте, который вел в неизвестное мне поселение со смешным названием "Верхние Бабки"
Добежать до ближайшей лесопосадки я не успела, меня вырвало прямо возле столба с указателем на эти самые " Верхние Бабки"
Минут через десять мое бедное, дрожащее тело на ослабевших ногах медленно доковыляло до автомобиля.
Прохладная вода из пластиковой бутылки, к которой я припала жадными, трясущимися губами, помогла мне справиться с приступом подступающей к горлу тошноты.
Отдохнув от внезапного приступа, ругая уютное кафе, горячие сырники, жирную сметану и заодно улыбчивую официантку, я тронулась в путь.
До южного города, который мне указала старая карта, доехала без особых приключений. В этом городе я бывалав раньше, в своем далеком детстве. Именно здесь любил отдыхать мой строгий и суровый дед. Каждое лето мы отправлялись с ним к морю, " за загаром и витаминами", так всегда говорил он своим прокуренным, хриплым басом. При этом дед сдержанно, но хитро улыбался в седые, жесткие усы, благодаря которым он напоминал мне старого, мудрого моржа.
Вспомнив деда, я грустно усмехнулась. Загорать с тех пор я не очень любила. Южное, щедрое солнце за одни сутки превращало мою золотистую и смуглую кожу в темно-коричневый, лоснящийся линолеум. К тому же, во мне жил страх перед морскими глубинами и перед соленой водой. Возможно это было связано с моими самыми ранними воспоминаниями, где тошнотворно-горькая, соленая, как слезы вода, булькая льется мне в уши, заполняет рот и нос. Наверное, я все же тонула, но дед категорически это отвергал и очень злился, когда я пыталась выяснить, отчего так не люблю заходить в воду.
Так, что любоваться морскими просторами мне нравилось исключительно с берега, с широкой каменной набережной. Именно туда я сейчас и направлялась в это очень раннее, прозрачное утро.
Я немного заплутала в узких улицах, пару раз чуть не протаранила чужие автомобили, которые нагло приткнулись прямо на дороге, под каменными, кривыми стенами живописных домов. В конце концов я нашла удобное местечко для парковки. Пришлось несколько минут посидеть, пытаясь унять дрожь в пальцах от такой экстремальной езды. Дальше пошла пешком, наслаждаясь свежестью раннего утра и почти безлюдными улицами.
Старые платаны на на аллее приветливо шелестели листвой, аромат цветущей магнолии щекотал ноздри, заставляя глупо улыбаться, а легкий ветерок, как и подобает беззаботному морскому бризу, играл подолом моего ярко-красного, изрядно помятого сарафана.
Набережная была пустынной и сонной. Лишь голуби важно переваливаясь с боку на бок, неторопливо и с достоинством завтракали найденным под лавочкой кусочком вчерашней булки. Заслышав мои шаги, они хотели было улететь, но их откормленные на курортных харчах тяжелые тушки, не смогли подняться в воздух. Плюнув на такую затею, голуби осуждающе посмотрели на меня круглыми, сизыми глазами и вновь принялись за свою утреннюю трапезу.
Захотелось пошалить, вспугнуть степенное, прожорливое семейство, но мое внимание привлекли крики чаек. Они раздавались совсем близко, были бесшабашно громкими и вызывающе наглыми. В слепящих лучах восходящего солнца чайки напомнили мне крикливых базарных торговок. Шустрые, белокрылые птицы на лету ловко хватали куски хлеба, которые бросала им стоящая возле самого края высокого причала женщина.
Седые волосы белыми спиральками прыгали вокруг ее головы образовывая сияющий и подвижный нимб. Светло-желтое платье трепыхалось кружевным подолом, путалось вокруг ног. Его широкие рукава развевались от ветра и женщина сама напоминанала большую, сказочную птицу.
Повернувшись ко мне на одно мгновение женщина-птица встретилась со мной глазами и торжествующе, ласково улыбнулась, словно старой знакомой. Так улыбаются близким родственникам, которых видел не далее, как вчера вечером.
Повинуясь внезапному порыву я направилась прямо к странной женщине и остановилась у нее за спиной. Несколько минут наблюдала за прожорливыми чайками, которые показывали чудеса ловкости и жадности хватая куски хлеба прямо в воздухе, стараясь при этом отогнать своих товарок.
Когда был брошен последний кусок, женщина вытряхнула крошки из прозрачного пакета прямо себе под ноги. Стайка бойких, юрких воробьев тут же ринулась за дармовым угощением.