Тихонько прокралась в лабораторию Зои Владимировны в наивной надежде найти там среди вонючих настоек, разнообразных притирок и мазей, надежный и быстродействующий яд.
Слабый луч фонарика, похожий на на дрожащее, немощное щупальце фантастического существа, блуждал по дебрям бутылок, колб и флаконов, пока не наткнулся на пугающую, белую маску, которая в упор смотрела на меня холодным взглядом замороженной скумбрии.
От неожиданности и страха фонарик выпал из моих рук, покатился по кафельному полу и застыл освещая лучем-щупальцем очень знакомые тапочки с кокетливыми, красными бантиками.
Крик больше похожий на писк замученной мыши замер на моих губах.
- Ну, никчемное ты существо Милка! Даже закричать толком не умеешь, - недовольно проворчала бабушка, щелкая выключателем на стене.
Свет яркий и желтый, похожий на подсолнечное масло, мягко залил большую комнату.
Зоя Владимировна щурилась от него, поправляла на лбу единственный, большой бигудь, который всегда накручивала на ночь.
- Травиться пришла? Поверь, я бы сама тебя отравила, если бы не одно обстоятельство. Именно на тебя указало мое чутье, когда я выбирала себе сиротку из детского дома. Думала, что подрастешь и откроется в тебе дар ведьмовский, величины невероятной! Но, нет! - женщина с досадой махнула рукой. - Нет в тебе ни единого, даже малюсенького зачатка. Вот все думаю, а не ошиблась ли я с выбором?
Зоя Владимировна посмотрела на меня задумчиво, но от этого взгляда холодные мурашки пробежали у меня по спине. Стало вдруг так страшно за свою жизнь. И даже совсем забылось, что еще несколько минут назад, я искала яд, что бы покончить с этой никчемной жизнью навсегда.
- Не дрожи ты так, Милка! Не ошиблась я с выбором. Ничего не происходит просто так. Всякой петельке свое место определено в большом, вязаном полотне жизни. Главное крючок для вязания из рук не выпускать, - голос у женщины стал почти ласковым. Холодные, рыбьи глаза потеплели.
- Что уставилась? Не понимаешь? Сейчас объясню. Вот смотри, у меня была цель в жизни - избавиться от Азки, подруги твоей чернявой. Только хранят ее силы, не подобраться! А тут, раз и ты без памяти влюбилась в этого Мишку Щеглова! Такая любовь, что у тебя в сердце проснулась, не каждому дается. Проклятьем эта любовь зовется, уж поверь старой ведьме Ради этой любви ты на преступление и смерть пойдешь, душу заложешь и продашь с радостью. Был бы покупатель...
Она усмехнулась и не сводя с меня тяжелого, пронизывающего насквозь взгляда, протянула ухоженную, морщинистую руку с длинными, холеными ногтями ярко-розового цвета.
- Давай! - требовательно сказала она хриплым и властным голосом.
- Что давать? - просипела я, отступая назад и пряча свою руку за спину.
- Договор пришло время заключить. Я тебе силу, все свои знания и власть над людми оставлю после смерти, а ты взамен просто будешь слушаться во всем свою заботливую бабушку! Ведь о твоем благе пекусь Милка! Ты даже не сомневайся! Будет Мишка Щегол твоим. Всеми своими потрахами, печенками и другими важными для любви органами, будет! - гаденько хохотнула Зоя Владимировна.
В тот момент у меня исчезли страх и сомнения, стоило только услышать имя любимого, который будет принадлежать мне одной, а не наглой и удачливой Азке! Я поверила старой ведьме мгновенно! Вон даже потроха, печенки и все важные органы не поленилась перечислить могущественная Зоя Владимировна!
Но ослепленная обещанием, я упустила самое главное. Не было в этом перечне души и сердца. Не упомянула о них хитрая ведьма. Невдомек было мне, восемнадцатилетней дурочке, что не любовь взаимную сулит мне Зоя Владимирона, а только ее блеклую замену. Но над такими тонкостями мне размышлять было некогда, и я с готовностью протянула свою руку, вздрогнув от ледяного, крепкого рукопожатия.
Продолжение двенадцатой главы.
Милочка.
Из мутного, черного омута не совсем приятных воспоминаний, меня, словно зазевавшуюся рыбку, выдернуло осторожное покашливание работника крематория.
Я повернулась к нему, вопросительно приподняла бровь, и сердито посмотрела из-под черной вуальки.
Толстенький, розовый, как поросеночек мужчина, одетый в мрачный черный костюм, который совсем не гармонировал с его щекастой и жизнерадостной физиономией, скорбно поджал удивительно красные, лоснящиеся губы.