" Голодный, голодный!" - твердила я про себя с восторгом. Ах, как легко я могу все это исправить! Только вот коньяк придется тебе Мишенька, не ресторанными вкусняшками закусывать, а моей любовью! Почему только моей? Нашей любовью Мишенька, нашей! "
Приятные мысли обволакивали меня, заставляли предвкушать предстоящий вечер и ночь. Руки уже нащупали заветный флакончик на дне сумочки.
Я мило щебетала когда мы поднимались на лифте, на мой этаж, заглядывала в глаза Щеглову, словно преданная собачка. Он хмурился и отводил свой взгляд. Но я не обижалась. Скоро глаза любимого затянет поволокой желания, скоро он сам будет заглядывать в мои глаза, словно пес в пору весеннего гона.
Глава тринадцатая.
Старинный и очень тяжелый альбом для фотографий был покрыт темно-бордовым, немного пыльным плюшем. Его когда-то перевязали крест на крест атласной лентой, цвета давно завявшей лаванды и положили на полку за украшенную изумительной резьбой высокую дверцу, старого письменного стола.
Стол был настолько большой, что напоминал мне огромный, деревянный и резной ковчег Ноя. Он занимал почти половину длинной и узкой комнаты с невероятно высоким потолком. Я все время задумывалась над тем, как же этот письменный стол умудрились занести в высокие и узкие двери с медными ручками позапрошлого столетия.
Теперь и сам стол, и узкая комната-спальня, и еще одна огромная и светлая гостиная, принадлежали мне.
Мимоза оказалась женщиной напористой и пробивной. В течении недели она продала мне свою квартиру, которая находилась прямо над кофейней, за весьма солидную сумму. А так же, переоформила на меня саму кофейню, за которую денег не взяла.
- Ты, что Азалия, разве не понимаешь? Кофейня не моя собственность, я лишь приглядывала за ней. Была почетным сторожем, гадалкой и прислужницей судьбы. Это, как служитель маяка - присматривает за ним, пока не передаст эстафету следующему работнику. Конечно, кофейня от маяка отличается. Ты наверное спросишь, чем же? Маяк объект обыкновенный, прозаический, а вот кофейня..., - Мимоза хмыкнула и посмотрела на меня пристально, видимо пыталась рассмотреть в моих глазах почтительное понимание.
Но понимать ее, я категорически не хотела. В моей голове до сих пор царил полнейший сумбур и очущение некоторой нереальности происходящего. Мой насмешливый и поверхностный ум, упорно отвергал мистику, хотя в последнее время она очень плотно и настойчиво вошла в мою жизнь. Слишком много невероятных, загадочных и откровенно мистических событий окружало меня с некоторых пор. Эта ситуация ужасно меня злила. Я негодовала и раздражалась, что некто невидимый, принимает за меня важные решения. Подталкивает и ведет, словно лабораторную, белую мышку по узкому коридору.
Отчаянно хотелось сбежать, избавиться от странных, навязанных обязанностей, но я отлично помнила чем закончилась моя первая попытка и рисковать своим здоровьем и желанным ребенком трусливо опасалась. От своей беспомощности, постоянно дерзила Мимозе.
- Конечно, конечно... Что такое маяк? Маяк - это тьфу! А вот кофейня! - я почтительно закивала головой, в то время, как на моем лице играла издевательская улыбка.
Мимоза вздохнула, с досадой посмотрела на меня.
- Аза, вот ты девочка умная, а почему тогда пытаешься отвергать очевидное? Хочешь получить свой собственный опыт? Изволь. Только предупреждаю - за собственный опыт иногда можно заплатить очень высокую цену, он может оказаться не только неприятным, а возможно и смертельным... Воспользуйся лучше моим. Дешевле будет. Ты думаешь, что я отдала кофейне лучшие годы своей жизни по собственной воле? - женщина грустно улыбнулась, даже ее седые кудряшки вдруг повисли унылой паклей.
Но грустила она непродолжительно. Стремительно сорвалась со своего места, ловко лавируя между многочисленными, картонными коробками, в которые было упаковано и ждало своей участи ее нажитое за долгие годы добро, она в один миг приблизилась к громоздкому, письменному столу и открыла его резную дверцу, которая была очень похожа на дверь в волшебную пещеру.
И вот старинный альбом для фотографий важно шуршит своими плотными страницами. Мелькают пожелтевшие от времени фотографии, некогда старательно и аккуратно вставленные в прорезные отверстия похожие на блеклое кружево ручной работы.
- Где же она? Ага, вот! - торжествующе кричит Мимоза и тычет смуглым, слегка скрюченным пальцем в кусочек плотного, темно-серого картона. На нем в нижнем углу блестит старым, пожухлым золотом печать бывшего владельца фотоателье, а в овальном окошке красуется изображение молодой женщины.