Стону протяжно и сердито. Нет! Так ведь действительно можно сойти с ума от ревности. Вдруг я себе все придумала? Страдаю сама, строю нелепые ловушки для верного, любимого мужа и для преданной, почти родной подруги?
Глава вторая.
За время нашего отсутствия ничего существенного не произошло. Гости веселились по полной программе. Суетливый, толстенький но знающий свое дело ведущий проводил очередной конкурс. Над большим старым садом, словно снопы горячих искр, взмывали прямо к любопытным звездам, веселые визги, крики и громкий смех, который больше походил на ржание кокетливых кобылиц и игривых коней. Нанятые официанты приводили в порядок длинный стол, выставляя на нем новые блюда и напитки.
Я пристально всматривалась в самый дальний угол стола, пытаясь рассмотреть там тонкий, воздушный силуэт моей подруги. Яркие, праздничные гирлянды развешанные на ветках старых, голубых елей, которые высаживал еще мой прадед, слепили глаза. Я сердито жмурилась от их света, вставала на носочки что-бы мне получше было видно, но Милочки за столом не было.
Я посмотрела на мужа. Он тоже явно искал взглядом кого-то в толпе.
- Куда-то Милочка пропала, - я старалась придать своему голосу веселое равнодушие, а сама пытливо смотрела на Щеглова.
Мне показалось, или он слегка вздрогнул от моего брошенного вскользь замечания? Если не показалось, то значит мы с ним сейчас думали об одном и том же человеке? От досады и тревожного волнения, которое заставило мое сердце стучать чаще и сильнее, я прикусила губу. Нет, так действительно можно сойти с ума! "Потерпи немного, сегодня все решится. Сегодня ты узнаешь правду!", шепнула мне моя интуиция, и я судорожно вздохнула.
- Знаешь, я беспокоюсь за свою подругу. Она такая нервная в последнее время. Чем вы там занимаетесь в своих бесконечных, деловых командировках? Милочка слабенькая и хрупкая, а ты ей такие нагрузки даешь, ведь получается, что ты у меня самый настоящий эксплуататор? - мой голос был беспеченым, словно чириканье глупенькой и легкомысленной пташки.
Мой муж внимательно посмотрел на меня, но я улыбалась так беззаботно, что он выдохнул с облегчением. Или мне опять показалось?
- Хорошо, давай поищем твою подругу вместе, - согласился он со мной покладисто и поспешно. - Я думаю, что она может быть в дальней беседке. Насколько я помню это любимое место Людмилы.
- Людмилы? С каких пор ты называешь Милочку так официально? - захихикала я, и игриво подмигнула.
На этот раз на лице мужа, мне не удалось ничего прочитать. Он посмотрел на меня спокойно и насмешливо, как на неразумное дитя.
- Азалия, она у меня работает. Неужели ты считаешь, что к своей подчиненной мне надо обращаться " Милочка"? Слушай, но меня все не так поймут! - Щеглов улыбнулся весело и даже как-то хищно.
- Так ты ее на работе и по отчеству зовешь? - я притворно округлила глаза и прикрыла ладонью рот.
- Конечно. Только отчество твоей подруги не сразу у меня выговаривать получилось. Людмила Иннокентьевна! Это же язык сломать можно!
Я фыркнула. Действительно отчество у Милочки было сложное. Вот уж дядя Кеша, наследство оставил... Сам исчез, ушел к другой женщине когда нам с Милочкой лет по десять было, больше в соседском доме так и не оъявился, а вот отчество своей дочери подкинул заковыристое... Молча и быстро мы с мужем дошли до самой крайней беседки в саду. Старая, немного завалившаяся на один бок, она была нашим любимым " штабом" с соседской девочкой Милой, с тех самых времен, когда мы с ней только-только начали постигать законы детской дружбы.. Иммено в ней мы делились своими маленькими секретами, прятали " сокровища". Мечтали, глядя на звезды. Загадывали желания, когда одна из них падала казалось где-то рядом в траву под куст душистой сирени.
Сейчас из беседки слышались приглушенные рыдания. Мы с мужем замерли на тропинке, прислушиваясь к звукам в которых было столько горечи и отчаянья, что мне опять стало стыдно. Но это чувство тут же испарилось, когда Щеглов выдернув из моей ладони свою руку поспешил в беседку. Он едва не упал, споткнувшись о высокий порожек.
Когда я шагнула вслед за своим встревоженным мужем, то замерла на секунду в замешательстве.
Милочка сидела за круглым столиком и рыдала навзрыд. Ее изящные плечики обтянутые голубым трикотажем платья, которое мы с ней выбирали вместе неделю назад, вздрагивали. Длинные волосы похожие на разлитый, жидкий шелк, нежным облаком лежали на деревянной, старой поверхности стола, струились по узкой и гибкой спине. И столько печали и безысходности было во всей ее позе, что мне захотелось тут же утешить отчаянно рыдающую подругу.